С тех пор как его уволили из "Роквелла", он окончательно пристрастился к курению "травки", несмотря на риск получить срок. Его седые волосы были даже длиннее тех, что отпускали в конце шестидесятых. Он носил голубые джинсы и ковбойку, словно прятал свою горечь под оболочкой настоящего прожженного хиппи. "Отчего бы и нет, – говорил он, когда Джерри пытался его образумить. – Что мне терять из того, чего я еще не потерял?"
– Отличная "гавана". – Андре достал сигару из кедрового портсигара и предложил ее Робу.
С притворно испуганным видом Роб огляделся по сторонам.
– Элма меня убьет, – сообщил он, но сигару принял и позволил Андре зажечь ее вычурной серебряной зажигалкой "Данхилл". Так они и стояли в неловком молчании, облокотившись на перила мамонтова дерева, вдыхая дорогие канцерогены. Было холодно, и туман был пропитан ароматом сигарного дыма.
Джерри думал, что его познакомил с Андре Роб, и ЕКА следовало пригласить самого Роба – если в мире существует хоть намек на справедливость. Но Андре сказал, что с Робом покончено – во всяком случае, со стороны ЕКА.
Джерри очень хотелось посоветоваться с Робом: стоит ли рисковать карьерой ради бесплатной поездки в Париж? Но он предпочитал не спрашивать. Во-первых, он не знал, как это воспримет Андре, а во-вторых, боялся нанести Робу удар. Старику будет больно услышать, что Джерри, а не ему, Робу, предложена работа в программе ЕКА.
Неожиданно Роб Пост опять выручил его.
– Слушай, малыш, – произнес он, помахивая своим "Упманном", – ты смог бы переправить мне контрабандой коробку этих штуковин? Из Парижа?
– Ты знаешь? – выпалил Джерри, посмотрев сперва на Роба, потом на Андре. – Ты сказал ему?
– Ну конечно, – ответил Андре. – Если быть точным, Роб тебя и рекомендовал.
– Но почему…
– Я не еду сам? – закончил за него Роб. – Никого не интересует человек, уже несколько лет не работающий в Программе. Им хочется молодой крови. Что вполне естественно…
Он вздохнул, отвернулся и посмотрел на ущелье, которое прорезало склоны гор Санта-Моника и спускалось к скрытому в тумане Сан-Фернандо Вэлли, откуда сквозь мерцающую дымку пробивался свет миллионов огоньков. Роб резко затянулся и медленно выпустил дым.
– Кроме того, – сказал он, – мне шестьдесят, я слишком стар для ЕКА, моя мечта кончилась, малыш, и я знаю это. И я люблю эту страну, не старые Соединенные Штаты Америки или тупоголовое вашингтонское правительство, а Калифорнию, Сьерру, секвойи, вон те холмы… Я прожил здесь жизнь, и я – часть этой земли, а она – часть меня, и даже если бы мне предложили выбирать…
