– Это такое сокращение от названия фирмы? – предположила Кэт.
– Нет, просто его любимое женское имя.
– Тогда у его девушки есть повод для ревности, – сказала она и разъяснила: – Мужчинам свойственно трястись над своим железом, а уж если они начинают давать ему женские имена...
– Он одиночка.
– А... Ну тогда понятно.
Кэт была бы не прочь понаблюдать за его работой, однако глаза ее устало моргали. Это зрелище немного успокоило Яна: он предпочел бы, чтобы она заснула. И все-таки он заранее показал ей, на какие кнопки следует нажать или в крайнем случае какой шнур вырвать, если случится что-то, требующее его срочного, стопроцентного присутствия.
Коня поблизости не было, поскольку он «входил» с терминала в лаборатории. Обменявшись с ним сигналами о готовности, Ян еще раз оглянулся на Кэт, кивнул ей:
– Ну все, пошел.
– Удачи, – сказала Кэт.
Ян пристроил к вискам нейроконтакторы, проверил нашлепку лингофона на шее и опустил на глаза мнемоленту.
Он стоял на террасе перед невысоким ажурным ограждением, а впереди распахивался предгрозовой океан – серо-стальные волны с угрожающим рокотом штурмовали берег. Лицо овевал соленый бриз, орошая щеки и лоб мельчайшими водяными брызгами.
На бордюр опустилась чайка и плеснула крыльями, устанавливая равновесие и косясь на Яна выпуклым, как пуговица, глазом. Утвердившись на железной загогулине, она открыла клюв:
– Ну? И как тебе здесь, а?
Ян не сразу сообразил, что голосом Коня заговорила птица; клюв ее при этом открывался не в такт, как у певца, запевшего под фонограмму, предварительно толком не выучив слов.
– Ничего пейзажик? – поинтересовалась чайка, она же, как выяснилось, Конь.
– Самое оно для мрачных раздумий, – сказал Ян.
– Так это ж не висяк, погода здесь бывает разная. – По окончании фразы чайка пару лишних раз прощелкала клювом и мечтательно вздохнула. Гордо поправила перышки на белоснежной груди и деловито спросила: – Идем?
– Летим, – сказал Ян, взмывая с террасы – словно был тоже какой-то птицей, только черной. Потом, уже вырвавшись из ограниченного пространства сервера, – чистым разумом, заключенным в точке, мчащейся сквозь мрак. Им предстояло проделать в Глобальной сети маршрут – возможно, в десятки, а то и в десятки тысяч реальных километров, для начала просто запутывая след: навешивая прокси-сервера, где за небольшую плату сигнал автоматически регистрировался по новому адресу. Выглядели прокси по-разному, но принцип был один и тот же: торчит, например, посреди мрака одинокий фонарь, и, только активировав специальный сенсор, можно увидеть, что от него тянутся во всех направлениях слабо светящиеся нити. Видна становится и собственная нить, похожая на луч – электронный хвостик, который оставляет за собой виртуальный путешественник. Хозяева некоторых прокси зарабатывали, используя вместо фонарей разнообразную рекламу; среди прочих они миновали величественный, как небоскреб, тюбик крема для загара и монументальную руку, держащую между большим и указательным пальцами что-то наподобие снаряда с маркировкой «О. В.». Последний прокси-сервер был похож на ангар со сквозными воротами. Стоило двоим «транзитникам» залететь внутрь, как на них отбойным молотком обрушилось «диско». Сам ангар был забит ритмично подскакивающим виртуальным людом. Оглушенные, в кружении световых пятен, они вынеслись вон – во тьму, где их ударило тишиной так же внезапно, как только что грохотом; Яну на мгновение показалось, что он напрочь оглох. Но донесшееся до слуха ругательство это опровергло: Конь не жаловал «диско» и клял себя за то, что включил этот сервер в цепочку прокси.
