Да-да, Рено идет к приговоренной, и она улыбается ему, и в улыбке ее светится радость. А когда он подходит, и наклоняется, и нежно целует ее серебряные волосы, он шепчет только одно слово, но сейчас, когда над ее головой собрались черные тучи неотвратимой беды, это слово звучит грозно и трагически. — Матушка!
Вот что он прошептал, вот оно, это роковое слово!
Так, значит, возлюбленный Мари де Круамар — сын колдуньи? А там, в доме по другую сторону площади, главный судья Круамар, отец Мари, только что произнес не оставляющую никакой надежды фразу:
— Скажите присяжному палачу, пусть зажжет костер!
— Я ждала тебя, сын мой, — медленно проговорила дама.
— Матушка, дорогая, простите меня! — ответил молодой человек, и в тоне его звучало глубокое чувство. — Я знаю и сам, каких суровых упреков заслуживаю. Вот уже три дня, как мы с вами не виделись, и, конечно, ваше сердце растревожено. И вот уже целый месяц, как мы должны были покинуть Париж, потому что отец издалека призывает нас… Пусть пройдет еще несколько дней, высокочтимая матушка, и мы отправимся в Монпелье. И, может быть, узнав причину отсрочки, вы — сама нежность — простите меня, потому что поймете: силе, которая удерживает меня в Париже, невозможно сопротивляться. Столкнувшись с этой силой, разбивается в прах всякая человеческая воля, она управляет как людьми, так и всей Вселенной, и имя ее — Любовь!
Дама долго смотрела на сына, и во взгляде ее ясно читалась тревога. Она колебалась.
— Нет, не через несколько дней нам нужно уехать из Парижа, — наконец вымолвила она. — Не через несколько дней. Завтра. Сегодня вечером. Сию минуту!
Рено внезапно побледнел. Дрожь сотрясла все его тело от головы до пят.
— Матушка, — с тяжелым вздохом отозвался он, — дайте мне хотя бы еще два дня! Зачем нам так торопиться? Мой отец крепок и силен. Тот флакончик, который я искал для него и нашел в далекой германской глуши, может понадобиться ему только через несколько месяцев… Матушка, я прошу у вас всего лишь два дня! Если бы вы знали…
— Я знаю, что дочь Круамара приходила сюда два часа назад!
— Дочь Круамара?! И вы ее приняли? Какая ужасная неосторожность с вашей стороны, матушка!
— Я сделала лучше, — медленно произнесла дама. — Я поговорила с ней о ее отце. Я сообщила ей, что с ним намерены сделать нищие и бродяги, собирающиеся во Дворе Чудес. Я предсказала смерть главного судьи. Наконец, я открылась перед ней как человек, способный предвидеть будущее… Да, это была ужасная неосторожность… Но это дитя, это невинное дитя мгновенно покорило мое сердце… Я даже и сама не знаю, что заставило меня так говорить с ней, так, будто это моя собственная дочь, будто я произвела ее на свет… Но, едва она выбежала из комнаты, я все поняла.
