- Окно от тебя далеко?
- Нет, - с трудом вымолвил работник.
- Подойди… Звезду справа видишь? Ну, такую блестящую… Слева от Большой Медведицы?
- Вижу!
- Сейчас у товарища Сталина в кабинете поспорили товарищ Каганович и товарищ Молотов. Товарищ Каганович говорит, что это - Орион, а товарищ Молотов, что это - Кассиопея. Ты сам-то знаешь, какая это звезда?
- Нет, - совсем испугался наш работник. - Я ведь недавно работаю с этими… астрономами.
- Тогда узнай там у своих подопечных и нам отзвони. Задание ясно?
Естественно, работник тут же начал действовать. К сожалению, в планетарии никого не было ночью, кроме самых ответственных лиц. Но те плохо знали астрономию. Пришлось искать другие каналы.
И вот ночью к дому известного московского профессора А-ского подъехала черная машина. Профессор А-ский в ту ночь не спал. У него резко подскочило давление, потому что в этот день в планетарии прорабатывали его друга, профессора Б-ского. И теперь А-ский лежал, вспоминая свое выступление. Из очень понятного человеческого чувства он выступил против друга Б-ского с удивительно пламенной речью. Но сейчас он думал совсем не о речи. То, что Б-ский был его друг, означало, что скоро может наступить и его очередь.
Вот в этот момент тревожных раздумий и раздался звонок. Пронзительный, надо сказать, звонок. Тот самый, можно сказать, звонок. Было два часа тридцать минут, это был очень серьезный час ночи.
Звонок неистовствовал. А-ский встал, надел штаны, жена сидела на кровати, бессмысленно повторяя: "Пуговицы, пуговицы нету". Звонок безумствовал.
Он открыл дверь. И увидел двоих. И рухнул навзничь.
В два сорок пять наш ответственный работник узнал о скоропостижной смерти А-ского. Прошло уже сорок пять минут, а простого задания выполнить не могли.
В два пятьдесят наш работник позвонил своему помощнику, и тот незамедлительно дал ему фамилию другого консультанта - членкора В-ского.
Опять завели черную машину, поехали.
Членкор В-ский был другой ближайший друг безродного космополита Б-ского. Они с ним долго работали в Ленинграде, в Пулкове. Поэтому, когда начались проработки Б-ского (а проработки эти проводились и в Ленинграде, и в Москве), членкор В-ский придумал благородный выход: когда Б-ского прорабатывали в Москве, он садился в ночной поезд и уезжал в Ленин-град. Когда же проработка шла в Ленинграде - он, естественно, возвращался в Москву.
В этот день Б-ского прорабатывали одновременно и в Москве, и в Ленинграде. Поэтому наш В-ский махнул на все рукой и сказался больным. Он улегся в постель, вызвал врача, но ему чудилось, что врач как-то странно расспрашивал его о здо-ровье. Членкор В-ский в ту ночь не мог заснуть: он все вспоминал лицо врача.
