Эк их прижало, убогих!
Эльф улыбнулся краешком рта. Волошек промолчал.
Его поспешный отъезд из Нижнего многие, возможно, расценили как бегство, тем более сейчас, когда запахло войной. Отец наверняка посчитал его дезертиром. И то, что бежал он не куда-то там в тыл, а даже совсем напротив, да и не бежал собственно, а спешил на выручку, — сути не меняло.
Всё началось с того, что посыльный мальчишка доставил ему невесомый лоскут серого шёлка с вензелем экспресс-почты. После начала войны княжич целыми днями занимался с новобранцами и писем ни от кого не ждал.
Письмо оказалось от Турга, лысого начальника секретного отдела пивоваренного товарищества, которого Волошек уж никак не мог отнести не то что к друзьям, а даже к приятелям. Знакомство с этим циничным и жестоким человеком оставило слишком много неприятных воспоминаний. И хотя с тех пор прошло четыре года, за которые некогда наивный юноша расстался со многими иллюзиями, возобновлять знакомство желанием он не горел.
Убористым и аккуратным почерком Тург сообщал, чтопамятные Волошеку Ксюша с Дастином отправились в Альмагард. Отправились как раз накануне вторжения. И что он, Тург, теперь сильно переживает за своих сотрудников. Никаких предложений или просьб о помощи письмо не содержало. Тург приписал только, что если Волошек волею обстоятельств окажется в Киеве, он может всецело располагать как имсамим, так и всей его организацией.
Неожиданное сообщение взволновало Волошека куда больше, чем недавняя новость о вторжении. Он воин и к большой войне готов всегда. То, что ввергло смятение города и страны, привело к панике и даже бунтам (такой вот загадочный минерал эта соль, что имеет привычку исчезать перед любым бедствием, невзирая ни на какие стратегические запасы, и самые мудрые алхимики только разводят руками, пытаясь объяснить это его свойство), так вот, всё это для Волошека выражалось коротким словом «война». Простым и понятным.
Другое дело память о девушке, которая некогда всерьёз зацепила его чувства. Несколько лет он старательно прятал воспоминания, но единственный лоскут шёлка одним рывком вытащил из глубин памяти всё запрятанное, запретное, и чувства обнажились, затрепыхались, подобно пойманной рыбе.
И не существовало для таких случаев алгоритма действий, подобного мобилизации, воинским сборам, планированию, наконец, походу; и бесполезен был прежний опыт, которого у Волошека и без того накопилось немного; и не читали в академиях лекций, где старые побитые жизнью менторы раскрывали бы природу скрытых течений страсти и подводных камней любви. Личное дело — оно и есть личное.
