Игра закончилась, показались звезды – как будто над пальмами натянули черный шелковый полог и прожгли в нем дырки. Землю перед хижинами освещали тусклые желоба фонарей, и пока Минголла с Деборой шли мимо хижин, армейская станция вела по радио репортаж с бейсбольного матча. Треск биты, рев толпы и следом крик комментатора: «Вот это удар!» Минголла воображал, как мяч уносится во тьму, поднимается над стадионом, перелетает в Америку автомобильных парковок, застревает под колесом, где потом его найдет какой-нибудь ребенок и решит, что это чудо, а может, наоборот, катится через дорогу, останавливается под старой машиной, мерцает оттуда тайной белизной и выпускает из себя собранную в игре энергию. Счет был три—один, второй период. Минголла понятия не имел, кто с кем играет, да и какое это имело значение. Он сам сейчас бежал к бейсбольному дому, а волшебные подпрыгивающие броски закручивались вдоль особых, предопределенных тропок. В центре неисчислимых сил находился Минголла.
У одной хижины свет не горел, зато стояли два деревянных кресла; Минголла с Деборой подошли поближе, и что-то в этой картине испортило Минголле настроение. Привкус ожидания, как в развернутых декорациях. Паранойя, подумал он. До сих пор все знаки были хороши, разве нет? Минголла с Деборой подошли к хижине, Дебора села в кресло у двери, а Минголле указала на другое. Отблески звезд сияли в ее глазах. В дверном проеме виднелся мешок, из него торчал краешек проволочного барабана.
– А как же твоя игра? – спросил он.
– Я решила провести этот вечер с тобой,– сказала она.
Минголла забеспокоился. Вообще все вокруг чем дальше, тем сильнее его беспокоило, только он не понимал почему. Нечто в левой руке шевельнулось. Минголла сжал кулак и сел.
– Что... – начал он и тут же запутался, забыл, о чем хотел спросить. Вытер со лба пот. По желтому квадрату соседнего окна пробежала тень. Пульсирующая и волнистая. Минголла закрыл глаза.
– Что, э-э...– Он снова потерял мысль и, чтобы загладить неловкость, спросил первое, что пришло в голову: – Что происходит здесь... между нами? Я все думаю... – Он умолк. «Господи, что за чушь я несу! Это же просто наглость!» Похоже, он только что перечеркнул все свои шансы.
Но Дебора не возражала.
– Ты про наши отношения? – спросила она.
«Красиво излагает,– подумал он.– Очень деликатно. Гораздо тоньше, чем „Ты про еблю?"». Последнее подошло бы ему сейчас лучше всего.
– Ага, – сказал он.
– Я не знаю точно, – проговорила она. – Уедешь ты в Панаму или вернешься на свою базу, у нас все равно нет будущего. Но, – голос смягчился, – может, это не так уж важно.
