Наверное, мне не следовало брать его с собой. Наверное, не следовало даже останавливаться рядом с ним – мало ли таких сейчас валяется по всему Западному Риадану… Маленький, грязный побирушка, один из многих, кому суждено замёрзнуть этой зимой. Жаль их, конечно, да ведь все дырки на свете одним пальцем не заткнёшь. Короче говоря, хотел я пройти мимо. И не смог. Как остановило что-то – стою и смотрю на него, а он на меня. Минуты две стоял, по-моему. А потом он вдруг шевельнулся и буркнул:
– Ну, чего глазеешь? Проходи давай, за просмотр деньги берут…
И что мне тут оставалось? Взял я его в охапку и потащил к себе. Да и то сказать – потащил, весу в нём всего ничего, душа да лохмотья; не заметил, как донёс.
Первым делом, конечно, за стол усадил. Ну, тут он себя показал – даром, что ростом мне чуть выше пояса, а лопал, как молодой дракон; оно, конечно, поживи впроголодь не знаю сколько, так любой еде рад будешь. Приятно смотреть было, как он ел. Говорю ему:
– Эх ты, растущий организм!
А он только зыркнул на меня, быстро так, и снова уписывает. Поговорили, в общем.
Правда, после ужина он разговорился. Сказал, что зовут его Джино, а полностью – Ингвальд, только не надо его полным именем звать, оно ему не нравится, а я, наверное, идиот, потому что только идиот станет добрых три лиги тащить на себе первого попавшегося оборванца, но всё равно спасибо, потому что никто ещё с ним так не возился с тех пор, как… Тут его сморило, и он уснул.
Утром он вскочил после вторых петухов, и сразу же уходить собрался. Не проснись я, так бы и ушёл. Насилу уговорил остаться. И в самом деле, куда я его отпущу? Назад, под забор? Так, спрашивается, зачем тогда было его домой тащить? Лежал бы себе и лежал… Нет уж, парень, раз так вышло, поживи здесь пока, а там посмотрим.
Выслушал он меня, плечами пожал, косо как-то; смутился, что ли? Да нет, скорее мой щит смутится, чем этот. Сел в уголке и молчит. Ну ладно, спать уж поздно, значит, пора делом заняться. Встал я, меч со стены снял и начал разминаться. Прыгал, прыгал – увлёкся, даже и про мальчишку забыл; а он сидит в углу, как заворожённый, не мигнёт, не пошевелится. Статуя Альтаугра Зоркого, да и только. Остановился я и спрашиваю:
– Что это с тобой? Никак, окаменеть собрался?
А он на меня глядел, глядел, да вдруг как выпалит:
– А я знаю, кто вы! – да с таким видом, будто знает обо мне невесть что.
– Ну, раз знаешь, так скажи, – говорю, – а то ведь интересно.
