Именно в это время умерла старшая жена Тохтамыша, и, по степным обычаям, ее место отныне стало принадлежать Садат-бегим.
Или прошедшие годы, или новое положение главной хозяйки ханского дома сделали отныне Садат-бегим более спокойной и осмотрительной. Она по-преж-нему тосковала об Едиге, но теперь ее любовь стала похожей на огонь очага, в который дрова подбрасываются спокойной и умной рукой.
Но когда до Садат-бегим дошел слух, что Едиге тайно встречается с Жанике – дочерью Тохтамыша, рожденной от его первой и ныне покойной жены, благоразумие вновь оставило ее. Сильнее прежнего возжелала она батыра.
Однажды, когда в летнюю пору аулы Садат-бегим и Едиге оказались вблизи друг друга, она не выдержала и сама послала к нему верного человека, прося о встрече.
Они встретились на закате солнца, на дне глубокого сухого оврага. Никогда не видела Садат-бегим таким угрюмым и хмурым своего любимого. Она бросилась навстречу ему, раскинула руки, чтобы обнять, прижаться к его могучей груди жарким телом, но Едиге отстранил ее.
– Подожди! – с плохо скрытым раздражением сказал он. – Нам больше не надо встречаться! Тебе пора остепениться, потому что ты уже не настолько юна, чтобы бегать в степь на свидания.
Овраг был до самого края налит вечерней мглой, и Садат-бегим показалось, что не слова падают из уст Едиге, а холодные, страшные змеи. И змеи эти обвивают ее, подбираются к груди, к горлу и давят, мешая дышать. Мертвенная бледность залила ее лицо.
– Как ты можешь говорить такое?.. – голос женщины вздрагивал и ломался. – Ты просто променял меня на Жанике! Ты предал!..
– А что в этом плохого? – с вызовом, грубо спросил Едиге. – Разве игривая Жанике хуже тебя? – И, словно мстя за прошлое, добавил жестко: – Ты мне надоела!..
Садат-бегим схватила себя за горло, пытаясь унять рвущийся из груди стон.
Батыр, не взглянув на женщину, повернулся и пошел прочь. Она долго смотрела, как взбирался он по тропе на крутой склон оврага, как придерживал бьющую по бедру кривую саблю, как катились из-под ног сухие комья бурой земли… В ушах гулко и часто звучала последняя фраза, сказанная Едиге: «Ты мне надоела!»
Не знал, не ведал батыр, какой ценой заплатит он за свои слова, не знал, что нет страшнее врага, чем покинутая женщина. Подобно змее, вылезет она из своей кожи, лишь бы отомстить за измену. Ей, старшей и любимой жене хана, было доступно многое.
Высоко, на кромке оврага, мелькнуло в последний раз сильное тело Едиге, а белые, вздрагивающие губы Садат-бегим прошептали ему вслед:
