«И была брань крепкая и сеча злая, и лилась кровь, как вода, и падало мертвых бесчисленное множество от обеих сторон, от татарской и русской. Не только оружеим убивали, но и под конскими ногами умирали, от тесноты великой задыхались, потому что не могло вместиться на поле Куликовом, между Доном и Мечей, такое множество сошедшихся сил» – так напишет потом летописец, свидетель той сечи.
А битва набирала силу, и от туч пыли, вставшей до неба, стало гаснуть солнце.
Несмотря на отчаянное сопротивление русских полков, татары все ближе подходили к тому месту, где под черным, вышитым горящим золотом стягом стоял в богатом великокняжеском одеянии Михаил Бренко. Вот уже и ему пришлось обнажить свой меч и шагнуть навстречу врагу. Подрубленное чьей-то саблей упало на миг княжеское знамя, исчез, словно утонул в бурлящей реке, всадник, которого золотоордынцы принимали за князя.
На помощь большому полку, состоящему в основном из ополченцев, пришли владимирские и суздальские дружины воеводы Тимофея Васильевича Вельяминова. И сейчас же над головами сражающихся вновь взвилось великокняжеское знамя.
Отлично видел Мамай с вершины Красного холма, что, несмотря на то что воины его продвинулись далеко вперед, центр русского войска не сломлен. И тогда, все так же сохраняя на лице бесстрастное выражение, он приказал ударить по русским полкам, стоящим от центра по правую сторону. Но и здесь его конница, подобно валу, обрушившемуся на скалистый берег, оставляя на поле убитых и раненых, откатилась к подножью Красного холма.
Битва шла уже несколько часов, но никто бы не смог с уверенностью сказать, чье войско более близко к победе. Мамай понимал, что долго так продолжаться не будет. Воины устали, они изнемогают от жажды, и, если сейчас хотя бы на небольшом участке битвы обозначится успех русских, может произойти самое худшее… Велик соблазн у золотоордынского воина, сидящего на коне, повернуть его вспять и умчаться в степь, русским же отступать некуда – позади Дон. У русских нет иного выхода, кроме как победить или погибнуть.
И, уже не скрывая волнения, охваченный непреодолимым желанием переломить ход битвы, Мамай повернул лицо к стоящему позади Кенжанбаю.
– Повелеваю тебе ударить по левому крылу русского войска. Да поможет тебе аллах! Ты должен или принести мне победу, или умереть!
– Слушаюсь и повинуюсь! – Батыр поднял своего коня на дыбы и помчался вниз с холма, туда, где стояли, дожидаясь своего часа, самые умелые воины, принадлежавшие к личной гвардии хана.
