Королева любезно улыбнулась Элизабет:
— Ну конечно. Мадам может оставаться с нами, пока в этом будет необходимость. — Королева жестом подозвала камеристку.
— А сейчас, если мадам извинит нас, мы собираемся немного отдохнуть.
— Простите меня. Я совсем утомила ваше величество.
Элизабет присела в реверансе, затем отошла от постели королевы.
— Итак, до завтра, мадам. — Слова королевы настигли её, когда она уже находилась в дверях.
Хотя после похорон прошло уже три дня, Элизабет так и не смогла добиться аудиенции у принца Карла. Ей были совершенно незнакомы те скрытые механизмы, которые приводили в движение такого рода дела. А действовать надо было тонко — и прежде всего знать, кого подкупить, кому польстить и кого припугнуть. Более того, захудалый британский двор в изгнании перенял от своего пышного французского собрата не только эти, но и другие, совсем уж непостижимые неискушённому уму тонкости.
В окружении принца единственным знакомым Элизабет придворным был виконт Крейтон — и он же был последним человеком, к которому ей бы хотелось обратиться с просьбой.
Элизабет понемногу впадала в отчаяние и уже не верила, что ей когда-нибудь удастся передать принцу послание Анны.
Затем ей пришла в голову мысль чисто авантюрного, пожалуй, даже скандального характера. Графиня наконец поняла, как ей получить доступ в личные апартаменты принца.
Она боялась только одного — что ей не хватит духу осуществить задуманное.
Но ситуация требовала самых отчаянных мер, тем более что самым заветным желанием Элизабет было поскорее покинуть Париж. На то у неё имелись веские причины. Прежде всего денег у неё было в обрез и приходилось экономить каждый су. Нельзя было также злоупотреблять гостеприимством королевы Генриетты. Кроме того, Элизабет говорила по-французски ужасно, и парижане отказывались её понимать. Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой и заброшенной.
Ей было необходимо вернуться домой.
И она приняла решение. Она поговорит с принцем Карлом и передаст ему письмо Анны Мюррей, даже если для этого придётся нарушить все правила приличия и хорошего тона.
Сен-Жермен. 9 апреля
Не обращая внимания на укоризненные взгляды придворных, Элизабет стояла у стены приёмного зала и внимательно разглядывала людей, ожидавших выхода его высочества. Одно только её появление в свете так скоро после смерти сестры подрывало самые основы приличий, но то был её единственный шанс поговорить с принцем Карлом. И хотя Элизабет всё же не осмеливалась публично передать письмо, она была полна решимости сообщить принцу о послании — даже вопреки тому, что придворный протокол дозволял только ему, единственному, избирать тему беседы.
