– Я никому не отдавала наше дитя, – ровно начала она. – Гарет, если бы ты позволил мне все объяснить…
– Моего сына отдали для усыновления в тот самый день, когда он появился на свет. – Этот непримиримый, непрощающий голос заставил ее умолкнуть. – Никто и пальцем не пошевелил, чтобы дать мне знать о рождении сына. Никогда не прощу тебе этого. Ни тебе, ни твоему отцу! О, конечно, я знаю, кто несет за это ответственность, но и твои действия понимать отказываюсь!
Лора не снимала с себя вины за этот ужасный поступок и не искала оправданий. Сознавая, что кругом виновата, она все же промолвила:
– Я не собиралась отказываться от малыша. Все это время я искала его, даже не зная, жив ли он. А сейчас, когда я наконец нашла его, ты требуешь, чтобы я уехала… – Она вдруг отвернулась, пряча лицо, и сделала пару неуверенных шагов в сторону, не видя, куда ступает, с единственной мыслью – не дать Гарету увидеть ее слезы.
– Лора… – В его голосе еще чувствовалось раздражение. Однако на сей раз к нему примешивалось чувство, которому Лора затруднилась бы подыскать название. – Будь все проклято, Лора! – отрывисто сказал он. – Не вздумай плакать.
– Я не плачу, – негодующе фыркнула она.
После обрушившихся на нее жестоких обвинений Лора менее всего ожидала очутиться в объятиях Гарета. Она еще могла бы стерпеть его гнев, но ласковое прикосновение выбило ее из колеи. Слезы сами собой хлынули из глаз. Женщина прижалась лбом к его плечу и зарыдала в воротник куртки…
Истерика кончилась быстро. Но чем реже она всхлипывала, тем больше простора оставалось для других ощущений. Тепло сильного тела, к которому она прижималась, коснувшийся ее ноздрей терпкий аромат душистого лосьона после бритья пробудили чувства, которые казались ей давно умершими. Лора больше не плакала, но не могла заставить себя высвободиться из его объятий. Что случится, если она позволит себе хотя бы на миг испытать забытое наслаждение от прикосновения рук Гарета? Она припомнила все зло, которое причинил ей этот человек, и резко выпрямилась. Он молча выпустил ее.
– Извини… – Она порылась в кармане, достала носовой платок и вытерла нос. – Я не хотела. Наверно, слишком много всего на меня свалилось…
Гарет лишь кивнул в ответ. Выражение его лица вновь стало непроницаемым; никаких чувств на нем не отражалось.
– Хочешь кофе?
– Спасибо. Я бы выпила…
– Я на минутку.
Он сбросил ветровку, повесил ее на спинку стула, развязал галстук, оставив его висеть на шее, и вышел из комнаты, наполовину прикрыв за собой дверь. Из холла послышалось журчание телефонного диска, а затем грудной голос Гарета. Похоже, он сообщал кому-то, что задержится. Лора тихонько отошла подальше, чтобы не подслушивать: нынешняя личная жизнь Гарета – не ее дело.
