— Горит! — офицер протянул руку за подзорной трубой. — Минуту назад мне сообщили, что рухнула крыша.
— Но там же король и кронпринц, и Гроссмейстер Службы, и посол Конфедерации!…
Кристина судорожно вцепилась в его руку. Лицо ее побледнело: во дворце она оставила отца и сестру.
— Одному Богу ведомо, что останется от дворца, — сурово сказал офицер. — Это самая крупная катастрофа за последние сто лет. На том берегу какие-то типы грабят, убивают и поджигают дома.
С берега донесся громкий крик:
— Там кто-то есть… вон плывет! Помогите же ему! Вытащите его на берег!
— С ним я сейчас разберусь! — пообещал офицер и дал лошади шенкеля.
Трое гвардейцев по его приказу побежали к берегу. Кристина и Мигель последовали за ними. Возможно, человек с южного берега расскажет, что случилось.
Когда они добрались до берега, человек лежал на песке лицом вниз. В его предплечьях торчало по короткой стреле, было чудом, что он не утонул.
— Мигель, — прошептала Кристина. — Это не ваш ли друг?
Дон Мигель шагнул вперед.
— Боже мой! — простонал он. — Это же Филиппе!
Он упал на колени возле распластавшейся фигуры, но спешившийся офицер велел ему отойти.
— Погодите, — сказал он. — Нужно ему помочь, откачать воду из легких.
Дон Мигель пробормотал извинения и отступил, пропуская санитара с медицинской сумкой. За ним спешила сестра милосердия, похожая на огромную неуклюжую белую сову. Наварро сосредоточенно следил, как они вдвоем вытаскивают стрелы и обрабатывают раны. Он не слышал царившего вокруг гвалта, не замечал, что поток беженцев на мосту сузился до ручейка из калек, стариков и подростков.
Краешком сознания уловил грохот экипажа, прибывшего к мосту. Резкий голос приказал кучеру поискать другую дорогу. А потом послышался другой голос изнутри кареты — сухой и отчетливый:
— Но я должен переправиться через реку именно здесь и сейчас. Я обязан быть во дворце до полуночи!
Дон Мигель узнал голос и так обрадовался, что позабыл обо всем на свете и ринулся к экипажу, размахивая руками.
— Падре Рамон! Падре Рамон! — выкрикивал он. — Хвала небу, что вы здесь!
Главный теоретик Службы времени нехотя вышел из экипажа и осмотрелся, хмуря брови. Площадь у моста напоминала поле боя после сражения, ее заполняли больные и увечные, повсюду валялись брошенные вещи.
— Мне непонятен, сын мой, тот порыв, с которым вы бросились к моей карете. Надеюсь, что я узнаю причину, хотя и боюсь — мне она очень не понравится. Но лучше горькая правда, чем слепое неведение. Просветите меня!
