Бесплодное теоретизирование претило его прагматичному складу ума. Он сконцентрировался на логическом анализе ситуации и понял, что нужно заняться практическим делом, а потому оправился на новый допрос торговца Хиггинса.
Охранники проверили его документы, обнаружили личную печать принца и, раскланиваясь и расшаркиваясь, впустили в камеру. Она была просторной, но практически не проветривалась и не освещалась. Посередине камеры на стуле распластался Хиггинс — ноги вытянуты, голова на плече, рот полуоткрыт. Торговец был привязан к стулу кожаными ремнями. За столом совещались два инквизитора, которым был поручен допрос.
— Далеко ли продвинулись? — спросил дон Мигель, инквизиторы переглянулись.
— Мы безнадежно застряли, — в конце концов признался более высокий. — Поэтому подозреваем, что он околдован.
Наварро пристально посмотрел на инквизитора, но нет — тот не шутил. Да что же это такое? Разве мало того, что он занимается парадоксами вмешательства в ход времени, так сверх того еще и спорная, непризнанная светилами наука колдовства!
— В самом деле? — спросил он, стараясь сохранить самообладание.
— Мы исчерпали все дозволенные законом средства, чтобы развязать его язык, — объяснил инквизитор ростом пониже. — Применяли транквилизаторы и спиртные напитки, использовали зеркало и маятник. Человек этот еще не объявлен виновным, и нам запрещено обращаться к более сильным средствам. Пока же установили, что он помнит о покупке маски, но не может припомнить ни лица, ни имени человека, у которого ее приобрел. Хиггинс не назвал ни единой приметы, по которой того можно было бы опознать.
Дон Мигель был в отчаянии — он так надеялся, что допрос даст хоть какую-то зацепку.
— Значит, кроме даты сделки, мы не знаем ничего конкретного? — спросил он.
— Боюсь, что так, — вздохнул инквизитор ростом пониже. — Дату он назвал добровольно и правдиво. А вы уже разузнали обо всех зарегистрированных в это время приезжих в Хорке?
— Естественно, но… — дон Мигель пожал плечами. — Человека, который продал маску, не обнаружили. Получается, что он не выполнил закона о регистрации.
— Смысл закона состоит в том, чтобы следовать его предписаниям, — назидательно заявил инквизитор повыше.
— А вы можете мне сказать, какое колдовство использовал мошенник? — перебил Наварро, не желая выслушивать прописные истины.
— Это либо снадобье, парализующее силу воли, либо внушение. Он мог, скажем, вынудить Хиггинса посмотреть на что-то яркое — например, на отражение света в маске, а потом с помощью внушения заставить забыть о продавце контрабандного товара.
