Приехали в «Европу». Дмитрицкий повелительно крикнул у крыльца на швейцара и лакеев, чтоб помогли вылезти ему из повозки.
– Первый номер готов для меня? а?
– Первый номер занят-с.
– Как?… Фу! бока разбило! Животное! заставил меня прокатиться в телеге! Пять тысяч заплатить за экипаж и сесть на половине дороги!… Как занят?
– Занят-с.
– Как занят! Ах, дурак! что ж это он здесь делал? он, верно, занял в другой гостинице.
– Третий номер свободен-с, прекрасный номер! три комнаты-с, мебель красного дерева, фортепьяны, все есть-с, все принадлежности, как следует, сейчас только очистился.
– Три комнаты! какие-нибудь скверные! Экое животное! Ну, веди!… Что за гадкие коридоры! тьма кромешная! Это ни на что не похоже! то ли дело в Париже.
– В Париже-с? Помилуйте, что Париж! Уж лучше нашей гостиницы в целом городе нет,
– Я ничего не вижу!
– Пожалуйте, пожалуйте сюда.
– Ну, что тут такое?… Это-то? Фу! да покури, братец, скорее! Кто тут стоял?
– Только что сегодня изволил уехать один сочинитель из Петербурга.
– Сочинитель? Именно какими-то сочинениями пахнет! Покури, да не какой-нибудь смолкой, а по крайней мере лавандом… Да чаю, чаю скорей!… Один из вас, порасторопнее, чтоб здесь дежурил, покуда мои люди приедут! Да есть ли тут сарай хороший, поставить коляску, а?
– Как же-с, сколько угодно.
– Ну, чаю!
– В повозке есть вещи-с?
– Какие вещи? вещи в экипаже. Да! кажется чемодан положили со мной. Внести его! Адрес-календарь есть?
– Есть-с.
– Принеси! тебя как зовут?
– Иваном-с.
– А тебя?
– Алексеем.
– Так ты, Иван, ступай за календарем, а ты за чаем, да живо! Лентяям ничего, кроме простого туза, не даю; а кто услужит мне тому червонный, слышите?
– Будем довольны-с! Кому ж и угождать, как не доброму барину.
– То-то же!… А! Чемодан; хорошо! Поставь его, да осторожнее, не перемни у меня там. Тебя как зовут?
– Петром-с.
– Петр, спроси бутылку лучшей мадеры! скорей!
Петр бросился за мадерой; а между тем Дмитрицкий раскинулся на диване и стал зевать, как изнеженный помещик, с дороги. Приказания его живо были исполнены. Алексей принес, с вывертами, на подносе аплике, чайник, сливочник и чашки – пестрый фарфор рококо с позолотой, в корзинке сухари, на блюдечке сахар. Иван прибежал с адрес-календарем, а Петр с бутылкой мадеры.
– Первый номер мадера?
– Самая старая-с.
Дмитрицкий налил стакан, выпил залпом и потом плюнул.
– Дрянь!
– Самая лучшая-с!
– Самая лучшая! почем бутылка?
– Пять рублей-с.
– Ну, может ли быть здесь настоящая мадера в пять рублей, когда она и на острове Мадере дороже пяти рублей. Скажи хозяину, что я мадеру пью настоящую и чтоб он достал мне самой лучшей, хоть по червонцу бутылку. Слышишь? Возьмите эту себе. Теперь ступайте все вон, я отдохнуть хочу.
