– Вот сюда, Игорек.
Она усадила сына между мной и Большим Змеем, ближе ко мне, а сама присела перед ним на корточки, не заботясь о длине пальто.
– Не грусти, – сказала она. – Все будет хорошо.
– Конечно, мама, – по виду мальчика было незаметно, чтобы он собирался грустить. – Ты, главное, не скучай без меня, ладно?
– Ладно, – она печально улыбнулась и прижалась губами к его щеке. Уголки губ слегка подрагивали.
Господи, подумал я, что за театр? Тоже мне – прощание славянки! Князь Игорь отправляется в дальний путь, аж до самого «Парка культуры»! В любом случае, двери вагона вот-вот закроются, и что? Мне предстоит увидеть сцену радостного воссоединения?
Я не узнал ответа на этот вопрос, поскольку женщина внезапно поднялась и покинула вагон. В том, как она ушла, даже не обернувшись, чтобы помахать рукой, и в порывистом движении, когда она выхватила платок и поднесла его к лицу, и в неестественной сутулости ее плеч – во всем этом не было ничего от театральной постановки.
Мальчик перенес расставание гораздо легче. Сейчас он с интересом разглядывал очки, непонятно каким образом еще удерживающиеся на лице спящего пенсионера.
– Не ломай глаза, – посоветовал я. – Они действительно разноцветные.
Мальчик резко посмотрел на меня, но ничего не сказал.
А поезд все стоял. Даже двигатели заглушил, чтобы продемонстрировать, что стоит крепко и никуда отсюда двигаться не собирается.
Забавно будет, если это авария на линии. И надо же мне было пускаться в сомнительные эксперименты, прокладывать нестандартный маршрут, чтобы в конце пути уткнуться в тупик! Тогда придется выходить и добираться домой наземным транспортом, благо недалеко. Не ехать же, в самом деле, по кольцу в обратную сторону!
Внизу, под днищем вагона раздался непонятный механический звук, как будто заработал мощный электронасос или электродомкрат. Вагон немного тряхнуло, но уже через секунду все прошло. То же самое, по-моему, происходило и с остальными вагонами поезда.
За окном, шагом, который при ее комплекции можно было бы назвать спринтерским, проколыхала женщина в синей форме станционной смотрительницы. Вместо эстафетной палочки она сжимала в кулаке сигнальный картонный флажок. Она добралась до конца поезда и заглянула под днище нашего вагона. Затем мельком глянула в одно из зеркал, парно торчащих в стороны и с головы, и с хвоста поезда, словно усики у симметрично развитого земляного червя, сделала свирепое лицо, двумя пальцами поправила красную пилотку и только после этого, обернувшись в сторону кабины машиниста, помахала флажком.
