— Я скромный, — ответил я, — и крайне деликатный. Потому не скажу, каким вижу вас, Ваше Величество. Даже не намекну. Я понял только, вам не хочется чтобы я попал на Юг. Вам почему-то жаждется, чтобы мои косточки остались белеть перед стенами замка леди Беатриссы.
— Почему же белеть? — удивился он. — Благородных противников хоронят обычно весьма достойно. Я уверен, что вас закопают даже с пением священников.
— А что будут петь? — спросил я.
— А что вы хотели бы послушать? — спросил с готовностью Барбаросса.
Я поймал себя на том, что смотрим друг на друга, как сквозь щели опущенных забрал.
Ночь с вечера не по-осеннему теплая. Глаза долго не хотели привыкать к темноте, я чувствовал себя слишком опустошенным, чтобы настоять на добавочном зрении, и тупо пялился в черноту. Над головой мелькали, часто-часто проскакивая в щели между быстро двигающимися облаками, тусклые звезды. Ветер подул уже холодный, осенний, но в замке такая напряженная тишина, что я отчетливо слышал, как на дальнем озере то квакают, то заходятся длинными трелями всегда бодрые лягушки.
В коридоре навстречу попалась служанка, молоденькая, но суровая, Алевтина ревниво не позволяет держать поблизости к королю хихикающих и строящих глазки. Я перехватил ее оценивающий взгляд, удивился, с чего бы, но протянул руку к двери в свою комнату, потом лишь спросил:
— Что-то случилось?
Она слегка присела в поклоне.
— Пока для госпожи Беатриссы подготавливают северную башню, Его Величество милостиво распорядилось поместить ее на одну ночь в ваши покои.
— С какой стати? — вырвалось у меня гневное.
— Это не надолго, — сказала она торопливо. — Только на эту ночь. Если бы леди изволили прибыть утром или хотя бы днем, все бы успели прибрать…
Я стиснул челюсти, толкнул дверь. Если подспудно и ожидал увидеть вызывающий взгляд фиолетовых глаз, то жестоко ошибся. Беатрисса лежит на постели, свернувшись в комок. Я тихонько подошел ближе, тут же сообразил, что если бы я въехал даже на Зайчике, вряд ли заметила бы. Даже, если бы по комнате носился табун диких коней.
Лицо сильно осунулось, высокие скулы заострились, это же сколько суток она неслась по тайным тропам, меняла коней, не спала и не ела, спеша успеть, успеть, спасти мою шею от виселицы… Но и сильно исхудавшее лицо во сне выглядит прекрасным и таким по-детски беспомощным, что сердце защемило. Я невольно убрал с ее лица прядь волос, чтобы не щекотала нос, укрыл одеялом.
Вообще-то могу несколько суток обходиться без сна, есть у меня и такой дар, но потом за это приходится расплачиваться, так что я тихонько разделся и влез под одеяло. Натруженные мышцы гудят, я с наслаждением вытянул ноги. Беатрисса пробормотала что-то во сне, я прислушался, но не разобрал.
