– Бога нет.
– И атеист! Ты убийца, похититель, угонщик, атеист, а еще, возможно, насильник.
Он улыбался. Она так и не прикрылась и выглядела очень мило.
– На помощь, на помощь! Кто-нибудь, спасите меня от насильника-атеиста!
Она высунулась в окно и начала кричать, как и была, по пояс голая сверху и почти голая снизу, в этих коротеньких обрезанных джинсах.
– На помощь, на помощь! Угонщик, убийца, насильник, атеист хочет овладеть моим телом!
Он на минуту притворился серьезным:
– И твоей душой.
Я думаю, они сами толком не знали, куда заехали, но там было море пшеницы, огромное море пшеницы, и когда они забрались на крышу машины, он в своих черных джинсах в обтяг и в своих сапогах из змеиной кожи и она в своих обрезанных штанах и со своим телом, самым прекрасным на свете, и когда оба подумали: именно так все должно быть, и именно так никогда и не бывает, когда они забрались в эту пшеницу, когда все, что они могли видеть, была пшеница, и только пшеница, когда они подумали, что любят друг друга, или он подумал, что любит ее, или даже она так подумала, а все остальные в это время думали как раз наоборот, думали, что с этим надо как можно скорее покончить, хотя ничего еще почти и не началось, когда весь остальной мир сунул свою блядскую рожу в эту пшеницу, чтобы посмотреть, чем они там занимаются, – вот тогда, именно тогда, они подняли из пшеницы свои головы, и свои тела, и всю свою любовь, и сели в машину, и поехали прочь, и никогда больше не оглядывались назад.
По радио передавали «Let Me Get into Your Fire»[7].
Он сказал:
– До Хендрикса ничего и не было.
Потом оба пристегнули ремни безопасности.
Она сказала:
– В этих европейских тачках и захочешь, а не убьешься.
Издали было видно, как поле пшеницы становится все больше и больше, а они сами – все меньше и меньше.
Облака между тем были похожи на все, что угодно, точнее, вообще ни на что.
Ничто, абсолютно ничто не может быть мертвым, пока не перестанет шевелиться.
– Он не шевелится.
– Да, совсем не шевелится.
Он ударил лежавшего ногой но лицу. Хотя на самом деле нет – он просто хотел проверить, жив ли тот.
– Так и не шевелится.
Он подсунул носок ботинка под ухо мертвеца и дернул кверху. Голова слегка подпрыгнула, а потом вернулась на свое место.
– Кажется, он умер.
Она была напугана больше, чем птенец в преисподней. Тут кто угодно испугался бы. Я хочу сказать, в этом не было ничего удивительного. Мой брат убивал людей, и это действительно было страшно. Она была испугана, я был испуган, все были испуганы.
