Марино все еще торчал в доме Петерсенов – допрашивал мужа. Последний, по словам доблестного сержанта, оказался тупым, как дерево.
Я рассказала Марино о "блестках", повторив свои прежние соображения: возможно, "блестки" – это какой-нибудь порошок для чистки плиты или что-то в этом роде, раз мы обнаруживали их на телах всех четырех жертв; возможно, маньяк в своем безумном мозгу разработал целый ритуал убийства, и "блестки" – обязательный компонент этого ритуала.
Мы уже протестировали все вещества, которые люди держат в доме, – начиная с талька и заканчивая стиральным порошком. Если "блестки" не используются в хозяйстве – а интуиция подсказывала мне, что не используются, – значит, убийца подцепил их у себя дома или на работе и, может быть, сам не заметил как. В этом случае мы могли бы напасть на его след.
– Я думал об этом, – перебил Марино. – Только у меня имеются и собственные соображения.
– Какие?
– Этот муженек – он ведь актер, верно? У него репетиции каждую пятницу, вот он и приезжает домой поздно. Провалиться мне на этом месте, если актеры не пользуются гримом! – Марино выдержал паузу. – Что скажете?
– Скажу, что актеры гримируются только для генеральных репетиций и для спектаклей.
– Верно. – Сержант медлил, собираясь, видимо, поразить меня силой мысли. – Все верно. А Петерсен говорит, что именно вчера у него была генеральная репетиция и именно с этой репетиции он якобы вернулся и якобы нашел свою жену мертвой. Короче, мой внутренний голос подсказывает...
– А вы взяли у Петерсена отпечатки пальцев? – невежливо перебила я.
– Нет, блин, я тут всю дорогу спектаклем наслаждался!
– Пожалуйста, положите образец в пластиковый пакет и, как только подъедете, передайте мне.
Марино не понял, куда я клоню.
Я не стала объяснять – не то настроение было.
На прощание Марино сказал:
– Не знаю, когда смогу заехать. Работы вагон. Чувствую, проторчу тут целый день.
Все ясно: до понедельника ни Марино (бог с ним), ни отпечатков (а это уже хуже) мне увидеть не светило. Сержант напал на след – на этот след нападают все полицейские, не обремененные интеллектом. Будь муж погибшей хоть святым Антонием, находись он хоть в другом полушарии на момент убийства, для колов он первый (хорошо, если не единственный) подозреваемый.
Конечно, случается, что мужья отравляют, забивают до смерти, режут кухонными ножами или застреливают из именного оружия своих жен, но вряд ли найдется муж, который, желая избавиться от жены, станет ее связывать, насиловать и медленно душить.
