Спустя несколько дней Елизавета сказала Белевру: «Я дала вам несколько дней продумать способ, который дал бы мне возможность, не подвергая мою жизнь опасности, сохранить жизнь ей. Я ничего от вас не услышала, и я не могу позволить себе быть жестокой по отношению к себе. Его Величество король Франции не может считать справедливым, чтобы я, которая ни в чем не виновата, умерла, а королева шотландцев, кругом виноватая, жила».
Елизавета написала своей кузине, предупреждая, что Парламент вынес ей приговор. Мария ответила на это письмо следующим образом:
«Теперь, когда Вы сообщили мне о последнем заседании парламента, лорд Бакхерс и Беаль предупредили меня, чтобы я готовилась к концу моего долгого и томительного путешествия по жизни.
…Я не буду обвинять закон, я с искренним сердцем прощаю всех и надеюсь, что все простят и меня, начиная с Господа Бога. Но я знаю, что Вы больше, чем кто-либо другой, должны чувствовать в своем сердце честь или бесчестие Вашей собственной крови, более того, крови королевы и дочери короля».
Каждый день отсрочки казни Марии, королевы шотландцев, порождал новые опасности.
8 январе Тайный совет объявил о раскрытии нового заговора с целью убийства королевы, в котором был замешан французский посол Л'Обеспайн и брат английского посла во Франции. Ползли слухи, что испанский флот уже в бухте Милфорд, что шотландцы вторглись в Англию, что север Англии охвачен восстанием.
Было ясно, что королева шотландцев должна умереть.
Глава 24
Душевные терзания Елизаветы. Казнь Марии Стюарт
Итак, суд над Марией, королевой шотландцев, завершился, смертный приговор вынесен. Осталось привести его в исполнение.
А это оказалось делом весьма непростым.
Многих смущал вопрос, где тот палач, который коснется головы королевы Шотландии, бывшей королевы Франции? Кое-кто предполагал, что ее сын Джеймс, король Шотландии может выразить протест. Однако выяснилось, что ему судьба матери глубоко безразлична. Он писал Лестеру в письме, датированном 15 декабря: «Каким бы глупым и непоследовательным я был, если бы предпочел мою мать престолу. Моя религия толкала меня на то, чтобы я возненавидел ее проклятья, хотя честь вынуждает меня настаивать на сохранении ей жизни».
Настаивал он не очень энергично. Он вообще был личностью слабой, непостоянной, а единственной непоколебимой чертой его характера было твердое намерение унаследовать английскую корону. Он, например, не выносил вида оружия. Он не раз плакал в присутствии прислуги, предполагая, что он, быть может, не сын Дарнлея, а незаконнорожденный. У него не было никаких оснований любить свою мать, которая призывала на его голову Божье проклятье и в своем завещании лишила его наследства.
