С тяжело бьющимся сердцем я бросила взгляд на стул, которым каждую ночь теперь подпирала дверь. Он стоял, как я его поставила. В замке было тихо, яркий лунный свет наполнял комнату, вливаясь в открытое окно. Ночной ветер, слабо шевеля занавески, принес с гор прохладу, быстро остудив горячую кожу. Испарина, выступившая у меня от страха на верхней губе и на лбу, постепенно исчезла.
Я медленно стала приходить в себя, ощущая сухость в горле и головную боль. Видимо, я слишком переусердствовала за ужином с вином, которое мне то и дело подливал дядя Морис. Наверное, это похмелье разбудило меня, да еще яркая луна, висевшая в ясном небе над горой и светившая прямо в лицо.
Я опять легла на спину, вспоминая ужин прошлым вечером. Желания нащупать свои наручные часы и узнать время не возникло, а те, старинные и позолоченные, что стояли у старомодного шкафа, я не могла разглядеть в глубокой тени у противоположной стены.
Теперь, когда я думала о вчерашнем ужине, он показался мне довольно странным. Габриель подавала сама, сославшись на то, что Мари и девушки рано разошлись по домам. Я никогда еще не видела ее такой дружелюбной, а моего дядю таким общительным. Все блюда были очень вкусными, и я подумала, что это Мари приготовила их, прежде чем уйти. Габриель принесла сначала одну бутылку превосходного искрящегося бургундского, потом вторую...
К моему удивлению, дядя пригласил Габриель посидеть с нами за стаканчиком вина. Она, казалось, пребывала в непривычно приподнятом настроении и рассказывала истории из деревенской жизни, заставлявшие дядю искренне хохотать и вгонявшие меня в краску, поскольку были довольно непристойными. Время от времени они обменивались взглядами, озадачивавшими меня. Создавалось впечатление, что они на самом деле любовники и что после этого затянувшегося ужина их ждет долгожданное свидание.
Хотя дядя Морис беспрестанно и настойчиво предлагал вино нам обеим, я заметила, что сам он пил очень умеренно. К концу ужина его холодные странные глаза изучающе рассматривали нас с Габриель, как будто мы с ней были подопытными экземплярами, над которыми он экспериментировал, испытывая свое бургундское и решая, которая бутылка лучше.
Но избыток вина не произвел никакого воздействия на Габриель. Она встала и принялась собирать тарелки. Ее руки ничуть не дрожали, походка была, как всегда, уверенной и твердой. По всей видимости, ее стареющее, но все еще крепкое тело оказалось гораздо выносливее моего. Сама же я начинала чувствовать сонливость и была вынуждена выйти из-за стола, отчаянно стараясь удержать равновесие. Мы засиделись за ужином слишком долго, и я выпила за один раз гораздо больше бургундского, чем за всю жизнь.
