Все рухнуло. Его былая мощь, его былые победы — все обернулось против него. Ковенант даже не ощущал присутствия стоявшего на страже харучая Кайла — телохранителя, чью верность не могло поколебать ничто. Казалось, сам воздух был пропитан не соленым запахом моря, а горечью тщеты его помыслов. Несмотря на мерное покачивание и скрип оснастки, Ковенант не чувствовал разницы между каютой дромонда и застенками Удерживающей Пески или обманными глубинами Ревелстоуна. Он видел перед собой лишь каменную каверну, а всякий камень казался ему бесчувственным, глухим к человеческому страданию.
Подумать только! Не останови его Линден, он действительно мог бы разрушить Арку Времени и погубить мироздание, словно и впрямь являлся слугой Презирающего.
Хуже того, он сам лишил себя единственной надежды на избавление. Движимый любовью и страхом за Линден, он позволил ей вернуться к нему, бросив его пораженное недугом тело в той, иной жизни. Оставив разлагаться, умирать, хотя Линден, конечно же, подобного намерения не имела.
«Возможность нести свою ношу есть дарованная тебе милость», — говорил ему Бринн. Но Ковенант в это не верил.
Он лежал в темноте без движения, но не спал. Сон не шел, хотя Ковенант был бы рад любой возможности забыться. Он таращился в каменный потолок каюты. Таращился безо всякой цели, ему казалось, что он сам был высечен из мертвого камня и являл собой сосуд, полный безрассудства и пустых мечтаний. Мечтаний, в который раз завлекших его в западню и обрекших на поражение.
Окажись старая одежда под рукой, гнев и злость на себя, возможно, выгнали бы Ковенанта на палубу и заставили присоединиться к скорбящим товарищам. Но он сам — будто бы для сохранности — оставил свои вещи в каюте Линден, а заставить себя пойти туда не имел сил. Его любовь к ней была отравлена эгоизмом, насквозь пропитана фальшью. В отношениях с нею он допустил ложь лишь единожды, в самом начале, но теперь эта ложь обернулась против него и стала его проклятием. Он утаил от нее один факт. Утаил, трусливо надеясь, что правда никогда не будет востребована, а его желание, его тяга к ней станет, в конце концов, оправданной и допустимой. Но, утаив истину, он не добился ничего, лишь ввел в заблуждение Линден, а заодно и Поиск. А в результате — победа Презирающего.
Но нет, на самом деле все обстояло еще хуже. Он действительно нуждался в ней. Нуждался отчаянно, так сильно, что эта нужда вдребезги разбила его защитную скорлупу. Но столь же остро Ковенант ощущал и иную необходимость, иной долг. Ему надлежало стать избавителем мироздания. Он, смертный, должен был противопоставить кровопролитию и боли — всему Злу, источаемому Лордом Фоулом, — свой достойный ответ. Но будучи обречен на эту борьбу, он настолько замкнулся, пестуя свое одиночество и недуг, что стал едва ли не оборотной стороной того же самого Зла.
