Риббентроп посмотрел в упор на наркома, стараясь определить, является ли его вопрос чисто риторическим, или в нем заключен какой-то особый смысл.
Но лицо человека в пенсне хранило по-прежнему спокойно-непроницаемое выражение. «Уж не намерен ли этот большевик издеваться надо мной? – подумал Риббентроп. – Какого еще ответа он ждет от меня? О, интересно было бы себе представить, какой характер принял бы разговор, если бы этот бесстрастный, как и все большевики, лишенный воображения человек знал, какая ставка сделана в этой игре!..»
Риббентроп снова мысленно повторил слова – приказ, отданный Гитлером генералу Томасу, но в этот момент Молотов неожиданно сказал:
– Я задал свой вопрос, потому что при определении любых перспектив необходима точность и… б-бдительность. В особенности когда речь идет о Германии и Советском Союзе.
Риббентроп на мгновение смутился. Ему показалось, что Молотов каким-то чудом услышал слова, которые он произнес лишь мысленно. «Чепуха, совпадение», – тут же успокоил себя Риббентроп и, чуть повышая голос, переспросил с хорошо разыгранным недоумением:
– Вы сказали «бдительность»? Я вас правильно понял? – На этот раз он обращался к переводчику.
– Да. И бдительность, – повторил нарком.
Риббентроп настороженно посмотрел на своего собеседника и подумал: «Что он намерен этим сказать? Хочет дать понять, что ему что-то известно об истинных намерениях Германии? Нет, этого не может быть. Он просто стремится набить себе цену. Просто делает вид, будто располагает какими-то сведениями. Что ж, пусть попробует пойти по этому пути, когда встретится с фюрером!
О, этот человек в пенсне просто не знает, что его ожидает! Он привык иметь дело с простыми смертными. Но ему предстоит увидеть победителя, громовержца, услышать звук его сокрушительного удара кулаком по столу!.. Может быть, тогда этот человек без нервов поймет, что находится на земле третьего рейха, перед лицом хозяина Европы, завтрашнего властелина мира…»
И Риббентроп с улыбкой, подчеркнуто вежливо сказал Молотову, что ему понятен серьезный и осторожный подход господина министра к возникающим проблемам, но он уверен, что при встрече с фюрером эти проблемы будут благополучно разрешены.
Говоря все это, Риббентроп старался найти ту едва ощутимую грань, черту, которая отделяет вежливость от тонкой насмешки. Он балансировал на этой черте, готовый в зависимости от реакции собеседника немедленно перейти по ту или другую ее сторону.
