— Что это значит, коммодор? — завопил он, брызгая слюной. — У нас проходит важнейший эксперимент…
— А у нас, доктор, важнейший навигационный момент.
— Надо было предупредить!
— Мы предупреждали. Три часа назад было объявлено, что примерно к этому времени курс будет установлен.
— Сэр, мы перескочим… — предупредил Карнаби.
— Живо в кресло, Дрютхен, — рявкнул Граймс.
Физик, двигаясь с удивительным для своей комплекции проворством, подчинился и теперь возмущенно моргал из глубины кресла.
— Инерционный — стоп, — приказал Граймс.
— Инерционный остановлен, — ответил Вильямс.
Неровное бурчание двигателя становилось все более вялым и вскоре прекратилось. Невесомость, как обычно, принесла тягостное чувство потери ориентации.
— Манншенна — остановить.
Внизу, в двигательном отсеке, гироскопы замедлили свое прецессирующее вращение, их пронзительный вой перешел в низкое жужжание, потом в шепот, затем все смолкло. Звуки и очертания предметов снова исказились, время тоже воспринималось как-то не так. И тут Граймс услышал, как Соня прошептала:
— Странно, очень странно. Впервые вижу двойника. Это с Манншенном что-то не так или со мной!
— Вы видите двойника? — с профессиональной заинтересованностью осведомился Карнаби. — Я не вижу, коммандер Веррилл.
Соня судорожно засмеялась.
— Это, наверно, материализация мысли или что-то в этом роде. Два коммодора… два моих мужа… — она быстро приходила в себя. — А ты видел двух меня, Джон?
— Одной вполне достаточно, — хмыкнул он.
Но он не видел даже одну Соню. Женщина, которая на миг возникла в ее кресле, Соней не была. Хотя некогда она занимала такое же место в его жизни.
— Я думал, — вмешался Дрютхен, — что ваши люди уже успели привыкнуть к психологическим эффектам изменения уровня темпоральной прецессии.
— Просто мы еще не разучились удивляться, доктор, — устало парировал Граймс.
Он посмотрел в иллюминатор. Линза Галактики была там, где ей и полагалось, и выглядела так, как ей и полагалось в нормальном пространственно-временном континууме — светящийся эллипсоид на фоне абсолютной черноты. В жемчужной дымке, как искры в тумане, мерцали солнца Приграничья. Карнаби возился со своими приборами, бормоча под нос:
— Да, это, несомненно, Кинсолвинг. Его спектр ни с чем не спутаешь… Макбет должен быть точно в линию… ага…
— Курс установлен, мистер Карнаби? — спросил Граймс.
— Да, сэр. Установлен.
— Хорошо.
Граймс отдал необходимые приказы. «Дальний поиск» развернулся на направляющих гироскопах, и солнце Кинсолвинга оказалось за кормой. Инерционный двигатель и Движитель Манншенна запустили снова. Корабль лег на курс.
