— Рапортуйте, — устало приказал Ральф.
Наступила тишина, и первым ее нарушил Дженкинс:
— Мы обследовали весь корабль. Он напоминает дуршлаг. Больше выживших нет.
— Никого? — спросил Ральф.
— Нет, шкипер. Детали нужны?
— Нет.
— Я прошла вместе с доком, — сказала Сандра. — Везде разрушения: в камерах для заморозки, в каютах офицерах на корме, над переборкой. Второй помощник, третий помощник, инженеры, офицер по снабжению — все мертвы. Более чем мертвы…
— А снаружи? — спросил Ральф.
— Я увидела то, что можно было рассмотреть через иллюминаторы. Полная мешанина. Пропеллеры покорежены. Примерно двадцать квадратных миль паруса изорваны в клочья.
— Рапортуйте, — велел Ральф, глядя на меня.
— Я осмотрел помещение фермы. У нас больше нет фермы. Гидропонный зал и зал клетчатки пробиты насквозь. Конечно, нас могут спасти замороженные дегидратированные остатки клетчатки…
— Если бы у нас было достаточно воды для их растворения, — вмешался Дженкинс. — Но у нас ее нет.
— Есть цилиндры с резервным кислородом, — продолжал я.
— А как нам избавляться от двуокиси углерода? — спросил доктор.
— Химикалиями… — робко высказалась Пегги.
— Какие химикалии? — удивился он. — Да. Мы можем продержаться несколько дней — но стоит ли отрицать очевидное. Лучше покончить со всем сразу, шкипер. У меня есть лекарства. Все произойдет безболезненно. Даже приятно.
Ральф повернулся к Пегги:
— Рапортуйте.
— Генераторный отсек поврежден. Сейчас энергия поступает лишь от батарей.
— На сколько их хватит?
— При режиме строжайшей экономии, максимум на двести часов. Но мне еще нужно будет починить машину…
— И истратить на это весь наш резервный кислород, — заметил Ральф. Он обратился к Сметвику: — Рапортуйте.
— Я пытался, — прошептал телепат. — пытался. Но нигде никаких контактов. Мы одни. Одни и затеряны. Но…
— Но? — эхом отозвался Ральф.
— Я… Я не уверен… — затем, внезапно, Сметвик словно стал выше ростом, и это изменило его внешность. Доселе самый робкий и незаметный из всех, он словно доминировал над нами благодаря силе своего темперамента. — А разве у тебя не бывает воспоминаний — о тех жизнях, которые когда-то и где-то еще ты прожил? Ты не помнишь себя в качестве капитана Листауэла из Приграничья, или главнокомандующего Листауэла из Службы разведки Федерации? А все остальные — вы ничего не вспоминаете? Не может быть одной-единственной жизни — или единственной смерти…
— Заброшенная и Фарэвэй… — мягко проговорил я.
— Ультимо и Туле… — прошептала Марта.
