– Ну да, – сказал я. – Даже для того, чтобы узнать, кто подписывает чеки на астрономические суммы в передней у вашей секретарши? О'кей, дело, в общем-то, заключается в следующем.
И я выложил ему всю эту проклятую историю, включая его визитные карточки, не забыв поведать и о том, где они были обнаружены.
Он даже не пошевелился. Я не имею в виду, что он не заорал, не замахал руками, не затопал ногами, не начал кусать ногти. Нет, у него в самом буквальном смысле не дрогнул ни один мускул, он даже не моргал и не сводил глаз с одной точки. Он просто сидел неподвижно, глядя прямо мне в лицо, как каменный лев у входа в Публичную библиотеку.
Когда я кончил говорить, он приступил прямо к сути дела:
– Вы утаили эти карточки от полиции? Почему?
– Скажите мне вы. Я просто сделал то, что я сделал.
– Вероятно, ста долларов, которые я вам послал, было недостаточно.
– Это тоже неплохая идея, – сказал я. – Но я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать ее.
Наконец он пошевелился – скрестил руки. Глаза его были непроницаемыми и плоскими, как подносы в кафетерии, или, если угодно, глубокими, как дыра сквозь земной шар до самого Китая – выбирайте любое. Во всяком случае, они ровным счетом ничего не говорили.
– Поверите ли вы мне, если я скажу, что был знаком с этим человек лишь шапочно – чисто профессионально?
– Поверю, если мне за вас поручатся.
– – Я вижу, вы мне не слишком доверяете. В отличие, вероятно, от мистера Пола. Скажите, а на этих карточках кроме моего имени еще что-нибудь было?
– Ага, – сказал я. – Было, и вам это вряд ли сильно понравится.
Это был детсадовский приемчик – из тех, какими пользуются полицейские в детских радиоспектаклях.
Он спокойно пропустил его мимо ушей, даже не моргнув глазом.
– Моя профессия требует, знаете ли, известной щепетильности, – сказал он. – Хоть она и считается раем для мошенников. Позвольте мне взглянуть на одну из этих карточек.
– Я брал вас на пушку, – признался я. – Там нет ничего, кроме вашего имени.
Достав бумажник, я вытащил одну карточку и положил перед ним на стол, а бумажник снова сунул в карман. Он перевернул карточку длинным ногтем.
– Знаете, что я думаю? – сказал я доверительно-сердечным тоном. – Я думаю, что Линдли Пол считал, что вы сможете узнать, кто его замочил, даже если полиция ничего не найдет. А это значит, что он кого-то боялся.
Сукесян расправил руки и снова скрестил их – по-другому. При его сдержанности это было, наверное, равносильно тому, чтобы вскарабкаться на фонарный столб и зубами откусить лампочку.
