Остаюсь ваш покорный слуга
Амос Боултер».
– Второе письмо, – продолжал с торжествующим видом Гулд, – от швейцара. Оно кратко и не отнимет у вас много времени:
«Милостивый Государь.
Истинная правда, что я швейцар Брэкспирского колледжа и что я помог ректору спуститься на землю, когда гот молодой человек стрелял в него, как мистер Боултер и написал в своем письме. Стрелявший молодой человек тот же, что изображен на фотографии, которую вам посылает мистер Боултер.
С глубоким уважением
Сэмюел Баркер».
Гулд вручил оба письма Муну, который стал их рассматривать. Но оказалось, что Гулд огласил эти письма правильно; кроме фонетических отклонений, Мун не нашел никаких других; подлинность обоих писем была несомненна. Мун передал их Инглвуду, тот, не проронив ни звука, отдал их обратно Моисею Гулду.
Доктор Пим последний раз встал с места.
– Я изложил все, что относится к первому обвинению в целом ряде предумышленных убийств, – заявил он. – Я кончил.
Затем поднялся Майкл Мун, представитель защиты, с подавленным видом, который не сулил ничего хорошего тем, кто симпатизировал узнику. Он не намерен, говорил Майкл Мун, следовать за доктором в область абстракций.
– Я не могу быть агностиком, ибо не обладаю достаточным количеством знаний, – заявил он усталым голосом, – и при таких словопрениях могу основываться только на известных и общепринятых положениях. В науке и в религии таких положений немного, и они достаточно ясны. Все, что говорят священники, недоказуемо. Все, что говорят доктора – опровергнуто. В этом единственная разница между наукой и религией, и она всегда была и будет. Однако эти новейшие открытия до известной степени трогают меня, – продолжал он, с грустью рассматривая свои башмаки. – Они напоминают мне мою старую, милую бабушку, которая смолоду так увлекалась ими! И это трогает меня до слез. Как сейчас вижу старое ведерко у садовой ограды, а за оградой шелестящие тополя...
– Стоп! Остановите омнибус! – вскричал мистер Моисей Гулд, вскакивая и вспотев от возбуждения. – Вы знаете, мы предоставляем защите свободное поле как джентльмены. Но ни один джентльмен не захочет тащиться до ваших шелестящих тополей.
– Черт возьми! – сказал обиженным голосом Мун, – если у доктора Пима есть старый приятель с хорьками, почему же у меня не может быть старой бабушки с тополями?
– Без сомнения, – твердо сказала миссис Дьюк даже с оттенком авторитетности в голосе, – мистер Мун может иметь такую бабушку, какая ему понравится,
