Артур покраснел до корней своих темных волос, но ответил все же свободно и довольно спокойно:
– Не теперь. Говоря правду, Уорнер, я только что сделал очень важное научное открытие-прямо в вашем духе!
– Что вы хотите этим сказать? – сухо спросил знаменитый врач. – Что за открытие?
– Я убедился, что здоровье так же заразительно, как и болезнь, – ответил Артур.
– Да, здоровье вырвалось наружу и распространяется теперь повсеместно, – сказал Майкл, задумчиво выполняя pas seul [*]. – Еще двадцать тысяч человек доставлено в больницы. Сиделки сбились с ног. Работают день и ночь.
С безграничным удивлением уставился доктор Уорнер на Майкла, изучая его мрачное лицо и быстро двигавшиеся ноги.
– Это и есть, смею спросить, – осведомился он, – то здоровье, которое распространяется теперь повсеместно?
– Простите меня, доктор Уорнер, – с жаром сказала Роза-мунда Хант. – Я знаю, я дурно поступила с вами, но, право, это не моя вина. Я была в отвратительнейшем настроении, когда посылала за вами, – но теперь мне все кажется сном, и – мистер Смит, прелестное, милейшее в мире создание, пусть он себе женится на ком угодно... конечно, не на мне, а на ком угодно.
– Хотя бы на миссис Дьюк, – сказал Майкл. Серьезное лицо доктора Уорнера стало еще внушительнее. Не сводя пристально-спокойного взора бледно-голубых глаз с лица Розамунды, он вынул из жилетного кармана клочок розовой бумаги. И заговорил с понятной суровостью:
– Говоря откровенно, мисс Хант, вы внушаете мне некоторую тревогу. Всего полчаса тому назад послали вы мне следующую телеграмму: «Приезжайте немедленно, если возможно, с другим врачом[23]. Один господин, живущий у нас в доме, Инносент Смит, сошел с ума и совершает ужасные поступки. Не знаете ли вы чего-нибудь о нем?» Я тотчас отправился к одному врачу, моему коллеге. Он выдающийся медик, но занимается также и частным сыском, так как является специалистом в области криминального сумасшествия. Он поехал со мною и ждет меня в кебе. А вы со спокойным видом сообщаете мне теперь, что этот преступный безумец – прекраснейшее, разумнейшее существо на земле, и сопровождаете это заявление такого рода поступками, которые дают мне основание сомневаться в правильности вашего представления о разуме. Я едва могу понять эту перемену.
– О, кто может понять изменения солнца, луны и души человеческой! – в отчаянии вскричала Розамунда. – О, мы сами были так безумны, что сочли его безумным лишь за то, что он захотел повенчаться. Мы даже не понимали, что все это произошло потому, что нам самим хотелось под венец. Мы приносим вам свои извинения, если вы желаете. Мы так счастливы...
