– Анарас, – прошептал он ее имя, взял у нее сосуд, отпил немного и вернул назад, снова ощутив одиночество. Еще большее, чем раньше. Он боялся, и это ощущение было ново для него.
Кат'ейны исчезли. Этой касте не было места в том, что должно произойти. Сен'ейны остались, и Ньюн, обернувшись, увидел среди них белую фигуру Мелеин, поймал ее взгляд. Она не сказала ему ни слова, только ободряюще кивнула. Он подошел к ней, и она коснулась губами его лба. После этого он направился за круг палаток, и все келы последовали за ним.
Пройдя немного, кел остановились, и он пошел дальше один, остановившись на краю склона, за которым простиралась пока еще пустынная равнина. Холодный ветер гулял над ней.
Конечно, он поступил неправильно, когда после долгого и трудного путешествия не заставил себя отдохнуть как следует, а вместо этого провел бессонную ночь возле Дункана. Ньюн накинул вуаль, так как Келы не могли оказаться без вуали перед чужими. Он перестал быть собой, Ньюном с'Интель, он передал себя в руки Закона, в руки госпожи, в руки племени, в руки Богов.
Он ждал.
Город подавлял. Беспорядочные груды камней, печальные трупы, улицы, по которым носилось лишь эхо шагов, свист дыхательных аппаратов, вой ветра. Галей внимательно следил за пустыми раковинами домов, которые казались давно покинутыми. В таком месте и в такое время он был рад, что оружие у него под рукой и с ним несколько вооруженных товарищей. Только Боаз не была вооружена.
И облегчение, и разочарование испытывал Галей, обнаружив, что в городе нет жизни и никто не нападает на них из-за угла. Ничего. Ветер, песок, развалины.
И трупы.
Сначала он видел только трупы кел'ейнов в черных мантиях. Затем стали попадаться золотые мантии, голубые мантии… дети. Голубые мантии носили женщины, и дети, и грудные младенцы. Боаз стояла над трупами и горестно качала головой. Шибо тронул ногой тело кел'ена, без грубости, но с отвращением.
– Здесь нет ничего живого, – сказала Боаз. Она тяжело дышала, несмотря на маску. Все-таки она несла большой груз и сама была довольно грузной женщиной.
– Я думаю, что если бы кто-нибудь здесь оставался, трупы были бы захоронены.
– Дункан утверждал, что города пусты, – заметил Галей. Он подумал о том, что Дункан мог солгать, и в душе у него вспыхнула трусость, которая требовала бросить все и бежать обратно на корабль, взлететь в космос и объявить, что миссия провалилась и нужно улетать от этой проклятой планеты. Но он поборол в себе эту слабость. Он смотрел на убитых женщин и детей, и волна гнева поднималась в нем. Он понятия не имел, что ощущают Кэдарин, Лэйн, Шибо, но предполагал, что то же самое.
