Выводить из себя? Я взглянула в ее холодные глаза и вымученно улыбнулась одеревеневшими губами. Нижняя треснула, и я ощутила во рту привкус крови.
— Я бы что-нибудь выпила, — заметила я как можно более вежливо. — И съела.
Гистрис обернулась и все на том же непонятном гортанном языке что-то приказала Корту. Тот буркнул что-то через плечо, не отрываясь от пульта. Женщина пожала плечами, потом кивнула в сторону открытой двери.
— Идем.
Я пошла впереди нее по странно опустевшему коридору. Воздух здесь имел почти такой же запах, как на «Лисе», и у меня защемило сердце. Однако «Торквад», пожалуй, был значительно больше, поскольку на другой уровень мы добирались на лифте. Стояла гнетущая тишина — я улавливала лишь ровное дыхание конвоирши у меня за спиной да позвякивание пряжек, расстегиваемых нетерпеливой рукой.
Мы остановились перед дверью, и Гистрис открыла ее, с размаху хлопнув по панели доступа ладонью. За ней обнаружилась довольно просторная каюта. Гистрис вошла туда вместе со мной и, прежде чем усесться, закрыла дверь на замок. Располагалась она явно надолго, поскольку закинула одну ногу на подлокотник кресла. Ее холодные, настороженные глаза преследовали меня повсюду, куда бы я ни двинулась.
В каюте было довольно мило — для тех, кому по вкусу кричащая роскошь. Мои ноги утопали в мохнатом темно-красном ковре с золотыми блестками. Стены были обшиты настоящим на вид деревом, хотя подобная экстравагантность казалась мне маловероятной, даже на пиратском корабле. Вся обстановка: кресла, кушетки, столик, гигантская кровать, везде, где только можно, покрытые резьбой или инкрустацией, — также поражали своим великолепием. Одна дверь вела в кабинку освежителя размером с кухонный осек «Лиса». Другая дверь, около которой расположилась Гистрис, была заперта. Поскольку Роракк находился где-то по другую ее сторону, меня это вполне устраивало.
Пожалуй, мои дела, как заключенной, шли в гору. Единственной ложкой дегтя была та достойная дама, что сидела, закинув ноги на подлокотник разлапистого голубого кресла, и следила за каждым моим вздохом.
В дверь постучали. Гистрис змеиным движением поднялась, крепко сжав рукоять оружия, — а ведь она находилась не где-нибудь, а на своем собственном корабле! Чего она, хотелось бы знать, опасалась?
За дверью, в сопровождении того самого угрюмого ауордианина, который впустил нас в шлюз, красовалась сервотележка, уставленная дымящимися судками.
Он оставил ее посреди комнаты. Гистрис дождалась щелчка закрывшейся двери и только тогда подошла к тележке. Оглядев все блюда, она в конце концов остановила свой выбор на хлебных палочках и ломтике какого-то мяса, с которыми вернулась в свое кресло.
