Мало– помалу она стала доверять ему, спрашивать у него совета, как вести себя с мужем и потом -по мере того как Криспин рос – как наилучшим образом добиться чего-либо от сына. Советы, которые он давал, устраивали ее. Рейнольдс никогда не излагал своей точки зрения без просьб с ее стороны. Впоследствии она обнаружила, что он неизлечимый алкоголик. И так как она была хитра, то поняла, что для него единственный шанс выжить – остаться у нее на службе. Такое положение вещей ее устраивало. Она никогда не спрашивала, куда девается виски.
– Где мистер Криспин? – спросила она. – В мастерской его нет.
Рейнольдс в упор посмотрел на нее:
– Он в кабинете мистера Грэга. Амелия насторожилась.
– В кабинете? А что он там делает? Рейнольдс поднял брови. Этот человек экономил слова.
Помрачнев, Амелия бросилась по коридору, ведущему в кабинет мужа, открыла дверь и заглянула. Эта большая комфортабельная комната была убежищем Сайроса Грэга. Здесь, устроившись за огромным письменным столом, он проворачивал свои многочисленные дела. Амелия редко сюда заходила. Для нее было ударом увидеть сына сидящим в кресле отца за его столом, заваленным бумагами.
– Что ты здесь делаешь? – грубо и властно спросила она.
Криспин, держа карандаш в длинных аристократических пальцах, делал какие-то пометки. Он слегка нахмурился, потом поднял глаза.
Глаза у него были цвета опала. Эти глаза могли подействовать на любого, но не на Амелию.
– Мой отец умер. Отныне это мой кабинет, – ответил он с металлом в голосе.
Амелия почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Ее сын никогда не разговаривал с ней таким тоном.
– И все же – что ты здесь делаешь? – спросила она, беря себя в руки. – Послушай, Криспин, позволь мне заниматься всем этим. Ты ничего не понимаешь в делах отца, а я их знаю. Хотя отец и оставил все тебе, но ты не сможешь обойтись без моей помощи. Если тебя это интересует, давай работать вместе. Но я думаю, что тебе лучше заниматься живописью, а дела оставить мне.
– Я тебе не оставлю ничего, – спокойно ответил Криспин. – Ты повластвовала достаточно. Теперь мой черед, и я этого никому не уступлю. Слишком долго я этого ждал.
Амелия была потрясена. От гнева ее лицо покраснело, даже густой слой пудры не мог скрыть этого. Она заорала:
– Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? Поднимись немедленно в мастерскую и не забывай, что я твоя мать!
Криспин положил карандаш, скрестил на столе руки и наклонился вперед. В его глазах загорелись такие искорки, что Амелия отступила.
