– Ведь ты же знаменитость, – настаивала она, – о тебе повсюду говорят, и зарабатывать ты должен соответственно своему положению.
В тот момент, когда ситуация стала критической, и появился Чендлер со своим предложением.
– Я уже знаю, куда мы переедем, – заявила Линда. – В Истлейк. Там чудесно и есть буквально все. Завтра поедем и посмотрим. Можно сразу выбрать себе дом.
Я ей напомнил, что еще не получил этого места и даже не решил, приму ли я его, да и Истлейк безумно дорог, и, если мы там поселимся, моих тридцати тысяч в год окажется слишком мало.
Это была наша первая серьезная ссора, и я прямо испугался ярости Линды. Она топала на меня ногами, швыряла вещи, и я так растерялся, что уступил. Стоило мне пообещать, что я приму предложение и поеду в Истлейк, как она упала в мои объятия, прося прощения за то, что погорячилась, Я поехал к Чендлеру и сказал, что принимаю его предложение. Он сидел за письменным столом и казался воплощением величественного финансового магната.
– Отлично, Менсон. Контракт для вас уже готов, – он помолчал, испытующе взглянул на меня, прищурив глаза. – Да, вот что еще… Вы будете бороться с коррупцией и обманом. Вы должны уяснить, что постоянно будете на виду, как золотая рыбка в аквариуме. Вы обязаны соблюдать осторожность и никому не давать повода для каких-либо нападок. Золотым рыбкам негде спрятаться – помните это! Посмотрите на меня, я – квакер и горжусь этим. Я верю в бога, и моя личная жизнь безупречна. Никто не может упрекнуть меня в чем бы то ни было. И вы тоже не смеете стать объектом критики. Вам это ясно? Ни капли алкоголя, когда вы за рулем, никаких связей с женщинами. Вы живете в благополучном и счастливом браке, и он должен оставаться таковым. Никаких долгов. Вам нельзя делать ничего такого, к чему могут придраться обиженные люди. Стоит вам сделать один неосторожный шаг, как на вас набросятся все газеты штата. Теперь у вас есть великая цель – преследовать коррупцию и нечестность, вы приобретете множество врагов, которые постараются свалить вас при первой же возможности.
Поскольку я нуждался в его 30 тысячах, я сказал, что все понимаю. Однако после того как подписал контракт и вышел из его кабинета, меня начало беспокоить неприятное чувство.
У меня уже были долги, в банке числился перерасход. И еще была Линда, которая, не переставая, сорила деньгами. И при всем этом у меня хватило глупости согласиться на покупку дома в Истлейке. Это был изысканный район вилл, выстроенных для тех, кто мог себе такое позволить. Цены роскошных комфортабельных домов колебались в пределах 75 тысяч. Такой дом был полной чашей: ковры, посудомойки на кухне и даже система автоматической поливки газонов, а в самом Истлейке – клуб, конюшни, теннисные корты, плавательный бассейн, поле для гольфа с освещением и большой супермагазин, в котором можно было купить все, начиная от запонок и кончая продуктами. Истлейк казался Линде раем на земле. Она заявила, что мы просто не сможем жить ни в каком другом районе. И потому я купил дом, который обходился мне в год в десять тысяч долларов.
