И еще — раба Ира никогда не ходит мыться с другими. С той ночи вообще никто никогда не видел ее раздетой.
И мужчины ее не выбирают. То ли боятся, то ли брезгуют.
Вернулась раба Евгения. Чистенькая, умытая, сверкающая.
— Да ты у нас красавица, девочка! Мужики, небось, так и вьются! — совершенно искренне воскликнула раба Виктория.
Сказала и осеклась: в Жениных глазах промелькнул стыд, смущение, но явственней всего в них читалось осуждение. Как можно сейчас думать о таких вещах! Ведь ей предстоит ночь наедине с Предвечным!
«Бедная глупышка! Такая молоденькая…»
Раба Виктория должна была задать Жене один вопрос, но не смогла.
«Спрошу, а девочка совсем в себе замкнется. И ко мне больше и близко не подойдет. Как же — в такой день ТАКИЕ вопросы! Жаль, что я ничего не могу объяснить… Лишь бы Единственный не разгневался».
Перед ночью умерщвления плоти старшие сестры обязаны выяснить, не начались ли у кандидатки месячные? Мол, истекать кровью во время слияния с Предвечным — верх кощунства и признак мирских слабостей.
Что ж — хорошее объяснение.
Вечером Наместник снова вызвал к себе рабу Евгению. Обращенные сестры, собравшиеся вечерять в общем зале, проводили ее сочувствующими взглядами. Сама же девушка шла к покоям Единственного свободно и легко. Она почти поверила, что Наместник заступится за нее перед Предвечным. Ведь он обещал. Так и сказал: «Я стану твоим проводником, посредником и защитником».
Слово «обвинитель» Женя почему-то не вспомнила.
Наместник встретил ее почти ласково:
— Я ждал тебя, раба Евгения.
В торжественном церемониальном одеянии он показался ей высшим существом, недоступным и богоравным. Девушка упала на колени.
— Да воссияет… Благодать на… твоем пути, Единственный!
— Да воссияет! Я молился за тебя весь день, раба Евгения. И Предвечный разрешил принять твое покаяние. Готова ли ты?
— Я? О да! Да, Единственный! Я готова на все!
— Чиста ли ты телом?
— Да, Единственный!
— Чиста ли ты душой?
Раба Евгения замялась с ответом. Она чувствовала в себе готовность принять любую кару, любое наказание, быть рабой Предвечного, но одновременно ей хотелось служить и Единственному. Быть его рабой, полностью отдать себя служению.
— Я не… не знаю, Единственный.
— Хорошо, что ты честна со мной. Это тебе зачтется. Я буду просить Предвечного за тебя.
Легостаев повернулся, взял со стола высокий стакан.
— Выпей крупицу Благодати, раба Евгения! Она обострит твои чувства и очистит разум!
Девушка сделала несколько глотков, поперхнулась, пересилила себя и допила остаток. В принципе, ничего такого в стакане не было. Немного опиума, чтобы «очистить разум», кофеин и полграмма модного в частных «массажных салонах» растормаживающего наркотика «либидо», ЛБД. Больше не стоит, слишком дорогое средство.
