На мраморной крышке комода с зеркалом стоял таз, а в нем кувшин с водой. Оливия отбросила простыню и встала. Все ее тело — с головы до пят — болело так, будто она только что проиграла состязания по борьбе. Вода в кувшине оказалась горячей. В мыльнице лежало вербеновое мыло, а рядом — чистые полотенца.
Налив в таз воду, Оливия стала мыться. Намыливая бедра, она вздрогнула, внезапно осознав, что именно открыло дорогу этим жутким воспоминаниям. Ночь любви с Энтони принесла ей ту же тянущую боль, что мучила ее после того, как ее сводный брат, насвистывая и оставляя дрожащую от ужаса девочку сидеть на подоконнике, уходил прочь.
Так было каждый день в течение того жуткого года, когда Брайан Морс жил в замке Гренвилл. Каждый раз, мучая ребенка своими грубыми руками, он тихо, но с явной угрозой шептал, что убьет ее, если она посмеет хоть кому-нибудь об этом рассказать. И спустя какое-то время оставлял, как брошенную куклу, на подоконнике.
Сколько ей было лет? Наверное, восемь или девять. И она была настолько уверена, что он приведет свою угрозу в исполнение, что просто не позволяла себе вспоминать то страшное время.
Оливии стало плохо. Какой знакомый приступ тошноты! Она прислонилась к комоду, ожидая, пока все пройдет. Собственная нагота теперь беспокоила ее сильнее, чем когда-либо прежде, и она лихорадочно распахнула дверцу шкафа и достала оттуда импровизированное платье.
Только надев его, она снова почувствовала себя в безопасности. Подойдя к окну, девушка взглянула на море. Надо же — впереди земля. Горбатый силуэт острова Уайт. Они рядом с домом. Энтони говорил, что, если ветер не переменится, к полудню они увидят остров.
Оливия отвернулась от окна и обхватила себя руками, как будто ей стало холодно, хотя солнце согревало дубовый пол у нее под ногами. Радость, похоже, покинула ее душу. Она чувствовала себя опозоренной, оскверненной, какой-то нечистой. Это было старое и знакомое ощущение, как и те отвратительные воспоминания, от которых уже не избавиться.
Ее взгляд упал на шахматную доску. В попытке отвлечься от сонма охвативших ее чувств Оливия задумалась над задачей, которую не могла решить минувшим вечером. И вновь, как часто бывало прежде, умственная гимнастика успокоила и отвлекли ее
— Уже решила?
При звуках беззаботного голоса Энтони Оливия обернулась. Сердце ее вновь учащенно забилось, и она не сознавала, что смотрит на него как на внезапно возникшее перед ней чудовище; лицо ее смертельно побледнело, а глаза стали огромными черными дырами.
