Гай вошел к себе, а Магдалена тем временем добралась до комнаты на втором этаже, которую по-прежнему делила с Элинор, и позвала Эрин. Она как раз пыталась освободиться от испорченной одежды, когда в комнату вбежала служанка.
— Я хочу искупаться, Эрин, — коротко бросила Магдалена.
— Да, госпожа, — кивнула та, приседая. — Помочь вам раздеться?
— Помоги, — согласилась Магдалена, прекращая борьбу с безнадежно запутавшейся шнуровкой и предоставляя это занятие девушке.
— Ах, госпожа, на вашем сюрко кровь! — воскликнула Эрин. — Но для месячных еще рано!
— Это не месячные, — устало отмахнулась Магдалена. — Унеси и попробуй отчистить. Это слишком дорогой наряд, чтобы выбрасывать его почти неношеным!
Эрин поджала губы, но промолчала. Она сама была не прочь поваляться на сене с распаленным страстью конюхом или слугой и без труда поняла истинную причину появления пятна. Муж госпожи вернулся с войны победителем.
Магдалена искупалась перед огнем. Горячая вода немного успокоила боль саднившей плоти. Кровотечение прекратилось, и она не смогла найти никаких ран на теле. Значит, это естественные последствия потери девственности. Почему же ее не оставляет ощущение учиненного насилия?
Поразмыслив, она решила, что все дело в полнейшем незнании Эдмундом своей жены. В конце концов, они едва знакомы. Может, по прошествии времени он будет относиться к ней иначе?
Магдалена вышла из лохани, позволила Эрин вытереть ее и выбрала котт из золотистого бархата с отделанным соболем парчовым сюрко в тон. Приданое дочери герцога Ланкастерского, как и ожидалось, было на редкость роскошным, но за все годы уединенного существования ей редко выпадал случай надевать красивые наряды.
Одевшись и спрятав волосы под усыпанный драгоценными камнями барбет — широкий венец с головным платком, она вышла и поднялась этажом выше, в комнату Эдмунда. Он все еще спал, но пошевелился, когда стукнула дверь.
— Господин, вам давно пора встать и одеться к ужину, — отчетливо и громко объявила Магдалена, приблизившись к кровати.
Эдмунд застонал, приподняв с подушки тяжелую от похмелья голову, потер глаза и недоуменно моргнул при виде стоявшей у постели-женщины. Правда, уже через несколько минут память к нему вернулась. Он потянулся к жене, намереваясь уложить ее рядом с собой, но та отстранилась.
— Господин, я уже вымылась и приготовилась к пиршеству. Позвать вашего оруженосца?
Эдмунд нахмурился, сел и долго разглядывал засохшую на простыне кровь, прежде чем почесать голову и поднять недоумевающий взгляд на Магдалену.
