Она же продолжала глядеть в его лицо с милым и кротким вниманием.
Тогда он наклонился и приблизил свои губы к ее щеке.
Она не отстранилась от него.
Было тихо со всех сторон.
И в то же мгновение два громких выстрела прошлись в тишине по лесу. Потом в горах был отзвук.
Невысокий кедр взмахнул ветвями, и огромный фазан в зеленых и золотистых перьях упал к ногам детей.
Они разбежались в испуге.
А фазан начал биться в траве и замер. И другой фазан, с белыми ушами, пролетев немного косо, зигзагами, мертвый припал к земле возле Тани.
Из-за толстых елей вышел на тропинку отец, а за ним появился Филька.
У обоих были ружья в руках, и голубой дымок кружился над их головами меж деревьев.
– Чудесно! – сказал отец.
Таня бросилась к отцу.
Он как будто нисколько не был удивлен, видя ее здесь, в лесу.
Он ласково взял ее под руку и сказал:
– Дети, пора вам домой. Сегодня последний экзамен.
Филька же подобрал тяжелых птиц и, вместе с ружьем закинув их за спину, остановился рядом с Колей.
– А мы, брат, здесь охотились, – сказал он. – Много фазанов пасется по утрам на мысу.
Коля дрожал всем телом. Филька снял свою куртку и накинул ему на плечи. Он взял его тоже под руку.
Но тропинка была узка для двоих. И они пошли друг за другом, а Таня с отцом впереди.
Она прижималась к нему все тесней, чтобы плечом не сбивать росы с деревьев.
Изредка она поднимала глаза и смотрела ему в лицо. А он шагал по тропинке прямо, не боясь росы и стуча каблуками по корням. Он не вертелся, не кружился по лесу. Он был прост. Он улыбался ей и держал ее крепко.
– Как ты похожа на мать в этом белом халате! – сказал он.
А Таня вдруг подняла руку отца, положила к себе на плечо так, как она лежала в первый день их встречи. Затем погладила ее, поцеловала в первый раз.
– Папа, – сказала она, – милый мой папа, прости меня. Я на тебя раньше сердилась, но теперь понимаю все. Никто не виноват: ни я, ни ты, ни мама. Никто! Ведь много, очень много есть на свете людей, достойных любви. Правда?
– Правда, – сказал он.
– Простишь ли ты мне когда-нибудь мою злость? Я больше не буду сердиться. А ты, – тихо спросила Таня, – не сердишься на меня, что я была тут, в лесу, с Колей так рано?
– Нет, моя милая Таня. Я ведь тоже знаю: хорошо в лесу на рассвете!
