«Боже, что я наделал, пригласив этого болвана, что я скажу владельцам лошадей!»
— Он ухмыльнулся, — Я уже готов был звонить и уверять, что вы не сядете на их лошадей. На ваше счастье, я вспомнил, как вы проскакали для меня, и досмотрел передачу до конца. А потом я изменил решение и даже начал думать, что, взяв вас на службу, напал на золотую жилу. И с тех пор не произошло ничего, — он, улыбаясь, искоса взглянул на меня, — что заставило бы меня в этом усомниться.
Я улыбнулся в ответ. За несколько недель, что прошли с того дня, как Пип сломал ногу, я ближе узнал Эксминстера, и с каждым днем он все больше мне нравился. Не только потому, что был отличным знатоком своего дела и трудился без устали. На него можно положиться во всем. Он не подвержен настроениям, и, имея с ним дело, не нужно каждый раз задумываться, какое у него нынче расположение духа. Он всегда один и тот же: без бурных приступов веселья, но и без внезапной раздражительности — просто разумный человек. То, что думает, говорит прямо. Поэтому в словах его не надо искать каких-то намеков или скрытых насмешек, А это делает отношения с ним простыми, ровными и устойчивыми.
Но, с другой стороны, он во многих случаях вел себя глубоко эгоистически. И на первом, и на втором, и на втором, и на третьем месте у него соображения собственного комфорта и удобства. Сделать кому-нибудь любезность или одолжение он способен только в том случае, если ему абсолютно не требуется жертвовать своим временем или прилагать какие-то усилия.
Похоже, мое общество было ему приятным с самого начала. Да и мне удобно с ним. Он вскоре предложил, чтобы я оставил официальное обращение «сэр» и называл его попросту Джеймсом.
Возвращаясь со скачек в Бирмингаме, мы проезжали мимо ярко освещенных афиш.
— Дирижер сэр Трелони Финн, — прочел он вслух. — Не родственник, полагаю?
— Сказать по правде, это мой дядя, Последовало гробовое молчание, Потом он спросил:
— А Каспар Финн?
— Мой отец. Молчание.
— А еще кто есть?
— Госпожа Оливия Коттин — моя мать, — Господи! — воскликнул он. (Я усмехнулся.) — Вы что, скрываете все это?
— Совсем наоборот, — весело ответил я. — Им нужнее, чтобы я помалкивал. Для них иметь в семье жокея — неприлично. Это их шокирует.
— Это многое объясняет, — задумчиво произнес он, — А то я уже стал удивляться, откуда у вас эта уверенность в себе... и почему вы так мало рассказываете.
Я улыбнулся.
— Я был бы весьма благодарен... Джеймс... если бы о моих стариках не начали болтать в весовой, хотя бы из уважения к ним.
