— Все кончено, Рид. — Фэлкон преодолел напряжение. Голос его звучал ласково и мягко. — Отдай ружье.
Бернстайн кивнул.
— Ты прав, все кончено. — Он встретился взглядом с Фэлконом. — Понимаешь ли, какая штука, Эндрю: видно, разбираюсь в компьютерных программах хуже, чем думал. Но про ружья я знаю все. Я снял затычку.
Молниеносным движением Бернстайн опустил приклад на голову Фэлкона, одновременно приподняв ствол. И выстрелил.
Сцепив пальцы на затылке и щурясь на солнце, беспощадно сжигающее лужайки и дорожки Центрального парка, Грэнвилл Уинтроп стоял у высокого, под потолок, окна своего люкса в отеле «Плаза». Сколько раз останавливался он у этого самого окна в поисках решения, размышляя о том, как лучше отнять у кого-нибудь собственность, как выстроить стратегию очередной сделки. Сотни, тысячи? И вот Уинтроп снова здесь, за привычным занятием. Разве что на этот раз интрига не имеет отношения к бизнесу. А если и имеет, то косвенное.
Он посмотрел на роскошные, достающие до самого пола портьеры, обрамляющие окно. Держать люкс — дорогое удовольствие, но это проще, чем покупать что-нибудь на Парк-авеню. Люкс — это актив, и его надо должным образом обслуживать, чтобы в один прекрасный день продать. Он не создает ситуации, когда приходится заботиться о том, чтобы купить подешевле и продать подороже. И в этом состоит его достоинство. Это не актив. Активов-то у него полно. А люкс — это просто то, что в случае необходимости всегда под рукой. Уинтроп снимал его на год и всегда имел возможность отказаться, когда срок действия договора истечет. Но никогда этой возможностью не пользовался.
Теперь Грэнвилл не часто оставался в городе на ночь, предпочитая за сорок минут долететь на вертолете из нижней части Манхэттена до своего поместья. В последние годы Нью-Йорк нравился ему все меньше и меньше. Но для того, чтобы подумать, такое место, как это, иметь удобно.
Грэнвилл смотрел, как внизу толпы народа движутся этим воскресным днем в сторону Центрального парка; как кормят там уток, покупают у уличных торговцев хот-доги, гуляют, взявшись под руку, — в общем, делают все то, что и стоит делать в этом оазисе посреди бетонных джунглей. И ни о чем не подозревают. Буквально ни о чем. В большинстве своем, считал Уинтроп, американцы — на редкость наивный народ. Они полагают, что, если их страна — самая мощная военная держава мира, свобода им обеспечена навсегда. Они не отдают себе отчета в том, что величайшая угроза безопасности для любой группы людей или целой страны исходит изнутри. Америка в этом смысле не исключение.
