— Не собираюсь я никуда возвращаться! Не собираюсь молчать, как вам того хотелось бы! — Кунковски повернулся к рядовым компаньонам. — Ну, что же вы? Кому еще воткнули в задницу раскаленную кочергу? Я ведь знаю, не только мне.
Трое с пепельными лицами, те, кого только что вычислил Фэлкон, всячески избегали взгляда Кунковски. Остальные смотрели ему прямо в глаза. Фэлкон похвалил себя за то, что умеет читать по лицам, но эта способность была для него не внове. В конце концов, большую часть своих подпольных расходов он покрывал за счет выигрышей в покер.
— Ну, что же вы, нам надо быть вместе. Только так нам удастся побить этих ублюдков.
Никто не откликнулся.
— Ну, пожалуйста же...
По-прежнему молчание.
И тут Кунковски вдруг понял, что его эмоциональный всплеск был роковой ошибкой. Понурившись, здоровяк вновь повернулся к начальству. Старейшины молча смотрели на него, и Фэлкон ощутил в их взгляде ненависть. Никто еще не позволял себе говорить с членами Исполнительного комитета так, как Кунковски. Они — боги. И боги немилосердные.
Какое-то мгновение Кунковски смотрел налившимися кровью глазами на Грэнвилла, затем прижал к ним ладони. В зале стояла оглушительная тишина, слышны были только рыдания Кунковски и негромкое потрескивание сигары Грэнвилла.
Тишину нарушили шаги четверых здоровенных охранников, которых, повинуясь кивку Грэнвилла, вызвал метрдотель. Но в них уже никто не нуждался. Кунковски был повержен.
Фэлкон наблюдал, как человек распадается у него на глазах.
* * *
Грэнвилл Уинтроп сидел один в небольшой комнате для отдыха на четвертом этаже «Рэкет-клаб», выходившей окнами на Парк-авеню. Покуривая третью за вечер сигару, он задумчиво глядел на огни пробегающих внизу автомобилей. В этот ночной час Нью-Йорк казался таким мирным, особенно в легкой пелене падающего снега.
Фэлкон замешкался на пороге. Разговор предстоит нелегкий. Может, стоило подождать до понедельника? Он шагнул внутрь.
— А, Эндрю, заходите, — спокойно проговорил Уинтроп. — Дверь только за собой закройте.
Все, пути отрезаны. В семьдесят один год Уинтроп сохранил отменное чутье. Даже после всего выпитого — а выпито прилично — от внимания старика ничего не ускользает. Глубоко вздохнув, Фэлкон вошел в комнату. Конверт с премией надежно покоился во внутреннем кармане смокинга.
— Ну, как вам первое причастие?
— Любопытно. Правда, для мистера Кунковски и еще нескольких людей это был весьма неприятный вечер. — За спиной Эндрю щелкнул замок.
