Настанет время, и, как ни крути, надо начинать думать о своей карьере. Но это подождет.
Я выпила кофе и предприняла слабую попытку убраться, но не знала дома Бена настолько, чтобы преуспеть в этом деле. Понятия не имела, где что лежит и висит, а скрести пол или делать нечто экстремальное в этом роде не хотела. И поэтому я довольствовалась тем, что помыла посуду, протерла поверхности, расправила одеяло и распределила вещи в аккуратные кучки. Это отняло меньше часа, и до прихода Бена оставалось еще достаточно времени. Появился шанс сделать то, о чем я всегда мечтала, — растянуться на диване, пить кофе, слушать музыку и читать. В общем, превратиться в праздную женщину.
Но такие особы не стали бы слушать примитивную попсу, которая составляла большую часть моей коллекции. Они потребовали бы чего-нибудь более утонченного. И я принялась рыться в компакт-дисках Бена, пока не обнаружила нечто джазово-мелодичное. Поставила на проигрыватель. Музыка оказалась очень продвинутой — скорее саундтрек из чего-то, чем обычная запись, но мне понравилась. Я хотела читать и пить кофе — так пусть звучит в качестве фона. Но для того, чтобы провести день в праздности, следовало выбрать еще книгу. На серьезную не было настроя, да и толстый триллер начинать не имело смысла. Вынимая книги из шкафа, бросая взгляд на обложку и возвращая их обратно на полку, я поняла, что не совсем настроена играть роль истинно праздной дамы. Я по-прежнему очень нервничала и не могла ни на чем сосредоточиться. Кроме одной мысли, от которой всеми силами хотела избавиться.
У Бена было несколько фотоальбомов. Я принялась их листать, не задерживаясь на снимках. Но больше всего увлеклась коллекцией девятнадцатого столетия: экзотические пейзажи и драматические события — войны, революции, катастрофы. Но я смотрела на лица. Там были мужчины, женщины, дети. Одни растеряны и напуганы. Другие веселились на ярмарках и празднествах. Кто-то смотрел в объектив и заговорщически улыбался.
Эти лица поразили меня больше всего. Своей отчужденностью от меня. Я невольно подумала, что у всех этих людей — красивых и уродливых, богатых и бедных, счастливых и несчастных, злых и добродетельных, набожных и неверующих — было одно общее: все они давно умерли. Каждый, персонально, поодиночке — на улице, на поле сражения, в постели — они скончались. Все в этом бренном мире смертны. Я не то чтобы специально размышляла об этом — мысль сверлила мозг, словно зубная боль. Смерть — это часть того, что и мне предстояло пройти. Я подняла глаза на полки, где стояли книги меньшего формата. Уж в них-то точно не будет никаких иллюстраций. Поэзия. Именно то, что мне надо. Я едва ли прочитала десяток стихотворений с тех пор, как закончила школу. Но сейчас ощутила потребность в поэзии. И кроме всего прочего, у стихотворений есть еще одно преимущество — они короткие.
