— Заходила.
— Когда? — Я сделала шаг вперед.
— Трудно сказать — такие, как вы, постоянно ко мне шатаются — кружат и кружат перед глазами. Но она мне не понравилась. Считает, что кошек можно выпускать из дома когда заблагорассудится. Вы представляете, сколько их ежегодно попадает под машины?
— Не представляю, — помотала я головой. — Так вы не дали ей кошку?
— Видимо, ваша приятельница не очень хотела взять, — объяснила Бетти. — Стоило мне в ней усомниться, как она тут же выскочила за дверь.
— И вы не можете сказать, когда это было?
— Напомните мне сами.
— В будни? На выходные?
— Это было в тот день, когда приезжали мусорщики. Я слышала, как они грохотали на улице, когда мы с ней разговаривали.
— И что это был за день?
— Должно быть, среда.
— Значит, среда, — повторил Бен, который так и не сдвинулся с порога. — А в какое время?
— Не понимаю, почему я должна отвечать на ваши вопросы, — проворчала Бетти.
— Видите ли... — начала я.
— Утром или вечером? — прервал меня Бен.
— После обеда, — вспомнила хозяйка. — Мусорщики обычно приезжают в то время, когда я кормлю моих кошечек. Милашки, — обратилась она к комнате, которая словно бы шла рябью от кошачьей возни.
— Спасибо, вы нам очень помогли, — поблагодарила я.
— В прошлый раз вы говорили то же самое.
Моя рука замерла на ручке двери.
— Я приходила сюда раньше?
— Конечно. Только в тот раз вы были одна.
— Бетти, вы можете ответить, когда я к вам приходила?
— Не надо говорить так громко. Я не глухая. И не придурок. На следующий день после визита вашей знакомой. Потеряли память, не иначе.
* * *
— Домой? — спросил Бен.
— Домой, — согласилась я и вспыхнула от того, что произнесла это слово. Он заметил мое смущение и положил мне ладонь на колено. Я повернулась к нему, и мы поцеловались — очень нежно, так что губы едва касались друг друга. Наши глаза оставались открытыми, и я видела в его зрачках свое отражение.
— Домой, — повторил он. — К тостам и чаю.
Навстречу любви в неосвещенной комнате, где по-прежнему тепло и уютно, когда на улице крепчает мороз и сгущается тьма. Там мы не обсуждали неприятные вещи, а поступали как все свежеиспеченные любовники — спрашивали друг друга о прошлом. По крайней мере спрашивала я.
— Я же тебе рассказывал, — ответил Бен.
— Разве? Ты имеешь в виду до меня?
— Да.
— Странно сознавать, что носишь в себе всю эту информацию: то, что произошло со мной, твои слова, чужие тайны. Как ты считаешь, если я не помню, это одно и то же, как если бы этого вовсе не происходило?
