Полин стояла у приоткрытой двери рядом с женщиной, которую я сразу узнала. Они молчали и не двигались. Просто молча ждали, когда я подойду. Эту женщину я видела у школы каждый день. Мать Элинор. Я кивнула ей, но она отвела глаза. Я попыталась вспомнить, какой была Элинор сегодня утром. Нервничала? Вряд ли. А когда я сейчас выходила из класса? Все как обычно.
— Закрой дверь, — попросила Полин. Мать Элинор осталась в коридоре. Полин указала мне на стул перед столом. — Это была Джиллиан Тайт, мать Элинор.
— Знаю.
Я заметила, что Полин очень бледна и что ее бьет дрожь. Она явно не могла сдержать волнение или гнев.
— Ты давала классу домашнее задание на прошлой неделе?
— Да. Если это можно назвать домашним заданием.
— Какое?
— Ничего особенного. Мы говорили о сказках, и я попросила каждого нарисовать в альбоме сценку из своей любимой сказки.
— Где эти рисунки?
— Чтобы приучить класс выполнять домашние задания вовремя, я собрала их, как и обещала, в среду — да, в среду. Именно. И сразу проверила задание. — Я помнила, как перебирала рисунки, пока один из покупателей рылся в моем комоде. В тот же день я нашла на коврике у двери письмо. — Я коротко оценила рисунки и раздала их на следующее утро. А что, мать Элинор ждала высшей отметки? Для них дети еще слишком малы.
Полин не ответила.
— Ты помнишь, что нарисовала Элинор?
— Нет.
— Значит, на рисунки ты не смотрела?
— Ну конечно, смотрела! Сначала проверила, как они начали рисовать в классе, и сделала подписи внизу. Потом проверила уже готовое задание — достаточно быстро, но внимательно.
— Мать Элинор пришла в слезах, — сообщила Полин. — Вот рисунок Элинор. Взгляни.
Она придвинула ко мне знакомый большой альбом для рисования. Он был открыт, я узнала на странице надпись моим почерком. «Спящая красавица». Элинор неуклюже попыталась повторить подпись. Р она загнула не в ту сторону, второе слово вяло наклонилось к краю листа, словно от усталости. Но рисунок был другой. Совсем не похожий на рисунок ребенка. Его набросали прямо поверх каракулей Элинор. Теперь красавица лежала в тщательно обставленной комнате. Я сразу заметила то, чего не могла увидеть Полин: это была моя комната. Моя спальня. По крайней мере так мне показалось. На стене висела фотография коровы, на углу зеркала — сумочка. Я уже давно собиралась убрать ее, но так и не дошли руки.
А Спящая красавица не спала и вовсе не была Спящей красавицей. На постели лежала я. Во всяком случае, женщина в моих очках. Сама постель напоминала прозекторский стол в морге. Отчасти потому, что мое тело покрывали глубокие разрезы, а внутренние органы и кишки вываливались наружу. Вагина — моя вагина! — была изуродована до неузнаваемости. Меня вдруг затошнило. Желчь подкатила к горлу, но я сумела сглотнуть ее. От едкой горечи я закашлялась, вытащила из кармана платок и вытерла губы. И вернула альбом Полин. Она пристально смотрела на меня.
