Я послушно вышел в садик и серьезно поздоровался за руку с Рэчел, после чего мы сели на скамью рядышком, как старые друзья.
Хотя было еще тепло, дни в начале июня были сумрачными и влажными хорошо для роз, но плохо для дерби.
Я извинился за то, что пока не нашел того, кто напал на Силвербоя.
– Но вы его найдете, правда?
– Надеюсь, – сказал я.
Она кивнула.
– Я сказала вчера папе, что уверена в этом.
– Это правда?
– Да. Он катал меня на своей машине. Он меня катает иногда, когда Диди ездит в Лондон за покупками.
– Диди – это его жена?
Рэчел сморщила нос, но не высказалась.
– Папа говорит, что кто-то отрубил вам руку, совсем как Силвербою.
Она серьезно смотрела на меня, ожидая подтверждения.
– Ну, не совсем так, как Силвербою, – растерянно сказал я.
– Папа говорит, что человека, который это сделал, посадили в тюрьму, но он снова вышел под честное слово.
– А ты знаешь, что означает – под честное слово? – с любопытством спросил я.
– Да. Папа мне объяснил.
– Твой папа много знает.
– Да, но это правда, что кто-то отрубил вам руку?
– Для тебя это так важно?
– Важно, – сказала она. – Я думала об этом вчера в постели. Мне снятся страшные сны. Я стараюсь не заснуть, потому что не хочу спать и видеть во сне, как вам отрубают руку.
Она старалась быть взрослой и спокойной. Но я чувствовал: истерика слишком близко, так что, задушив собственное постоянное нежелание говорить об этом, я вкратце рассказал, что со мной случилось.
– Я был жокеем, – начал я.
– Да, я знаю. Папа сказал, что вы много лет были чемпионом.
– Так вот, однажды моя лошадь упала, и, пока я лежал на земле, другая лошадь приземлилась после прыжка прямо мне на руку и... э... рассекла ее. Кисть срослась, но я не мог как следует пользоваться этой рукой. Мне пришлось уйти из жокеев, и я начал заниматься тем, чем занимаюсь и сейчас, – расследовать разные дела, как сейчас я ищу, кто напал на Силвербоя.
Рэчел кивнула.
– Однажды я обнаружил нечто, а один отвратительный человек не хотел, чтобы я это узнал, и он... м-м... он ударил меня по раненой руке и опять сломал ее. На этот раз врачи не смогли ее вылечить, они решили, что мне будет лучше с пластиковой рукой, чем с бездействующей.
– Так на самом деле он... на самом деле он ее не отрубил. Не как топором или еще чем?
– Нет. Так что не мучай себя мыслями об этом.
Она улыбнулась с явным облегчением и, поскольку усидела слева от меня, положила свою правую руку на мой протез – деликатно, но без колебаний.
