– Это верно, – согласился я. – Смысла нет.
Она подозрительно посмотрела на меня, но сочла за благо не проводить расследования насчет неуместной иронии.
– Я оставила пальто у вас в спальне.
– Я принесу его.
– Спасибо.
Я прошел через гостиную в спальню. Ее пальто лежало на моей кровати бесформенной грудой. Полосы черного и белого меха. Я подобрал его, повернулся и обнаружил, что Роберта проследовала за мной.
– Большое спасибо. – Она повернулась ко мне спиной и расставила руки, готовая принять от меня пальто. Процедура одевания состоялась, после чего она обернулась и стала медленно застегивать шубку на пуговицы – сияющие черные блюдца. – Квартира у вас сказочная. Кто делал интерьер?
– Человек по имени Келли Хьюз.
Она удивленно подняла брови:
– Я сразу вижу руку профессионала...
– Большое спасибо.
Она опять вздернула подбородок:
– Ну если вы не хотите говорить...
– Очень хочу. Собственно, я все уже вам сказал. Я сам спланировал интерьер. С шестилетнего возраста я занимался побелкой свинарников...
Она никак не могла решить, рассмеяться или обидеться, и потому сменила тему.
– Этот портрет... это ваша жена, да?
Я кивнул.
– Я ее помню. Она была так мила со мной. Она всегда понимала меня. Когда она погибла, я страшно переживала.
Я изумленно посмотрел на нее. Люди, с которыми Розалинда была особенно мила, как правило, сильно страдали. Она умела почуять в окружающих неладное и оказать поддержку, не дожидаясь, пока ее об этом попросят. Я бы ни за что не сказал, что Роберта Крэнфилд относится к категории несчастных, но, возможно, в период с двенадцати до пятнадцати, когда она общалась с Розалиндой, у нее были свои проблемы.
– Жена она была неплохая, – отозвался я, и мисс Роберта Крэнфилд была явно шокирована столь легкомысленным ответом.
Мы вышли из квартиры, и на сей раз я запер дверь, хотя все мои лошади уже сбежали. Роберта поставила свой «Санбимэпайн» за конюшней, поперек дверей гаража, где стоял мой «Лотос». Она дала задний ход и развернулась с агрессивным шиком, и я позволил ей отъехать на значительное расстояние, прежде чем вырулил из гаража сам: мне не хотелось мчаться с ней наперегонки все те восемнадцать миль, что разделяли наши дома.
Крэнфилд жил в ранневикторианском особняке в деревушке, что была в четырех милях от Лэмберна. Агенты по продаже недвижимости назвали бы этот особняк «резиденцией джентльмена из провинции». Построенный еще до того, как индустриальная революция докатилась до Беркшира, элегантный, очаровательный, неподвластный капризам времени, он всегда восхищал меня. В отличие от его обитателей.
