Я вздохнул.
– Вас это не интересует? – Интересует, но я-то ожидал, что он встретит– четырьмя громилами в тренировочном зале.
– Сожалею, но такой встречи не состоялось. Во всяком случае, мистер Юнг нанес вчера визит в дом в Гвилдфорде, как только Сэртис оттуда вышел.
– Мистер Юнг в костюме, шляпе и с усами?
– Он самый, – кивнул мой собеседник (или моя собеседница).
– И?
– И узнал, что там живет бедная маленькая телка, которая позволяет таким недотепам, как Сэр-тис, шлепать себя перед сексом.
– Проклятье.
– Вы ждали не этого?
– Нет.
– Хотите, чтобы я продолжал?
– Да. – Я вынул из кармана завернутые в фольгу очки и вручил их своему собеседнику. – Это очки, которые оставил в моей хижине один из четверых грабителей. Очки с такой диоптрией люди снимают, когда собираются что-нибудь прочесть. Думаю, этими очками пользовались не часто, но это все, что осталось после тех четверых.
Он (она) развернул (ла) очки без особого интереса.
– И еще, – сказал я, – постарайтесь что-нибудь разузнать о золотых дел мастере, который работал в Лондоне примерно в 50-60-х годах прошлого века. Его имя Максим.
– Что еще? – чуть удивленно спросил он-она.
– Сколько вы берете за выполнение роли телохранителя?
– Это дополнительная плата.
Я заплатил ему гонорар еще за одну неделю. Сумму издержек и дополнительной платы, сказал он, – я узнаю, когда дело будет завершено.
Айвэн разложил на своем письменном столе соглашения с кредиторами и неторопливо, внимательно читал их одно за другим. На душе у него, казалось, было тяжело.
В комнату вошла моя мать. Айвэн поднял голову и улыбнулся. Впервые, кажется, с тех пор, как он заболел, морщины на его лбу разгладились, исчезло выражение беспокойства в глазах. Мать улыбнулась ему в ответ с тем глубоким дружеским сочувствием, какое бывает между преданными друг другу мужем и женой. А я подумал, что управляющий местным банком, увидев такую перемену в Айвэне, счел бы ее достаточным вознаграждением мне за все, что я успел сделать.
– Наш мальчик, – сказал Айвэн (раньше он говорил матери «твой мальчик»), – одним росчерком пера заковал пивоваренный завод в цепи и обрек его на нищету.
– Тогда чему же ты радуешься? – спросила Айвэна моя мать.
Айвэн взял со стола толстую пачку бумаг в синем конверте и потряс ею в воздухе.
– Здесь, – сказал он, – результаты нашей ежегодной аудиторской проверки. Тобиас Толлрайт подписал их. Это разрешение нам продолжать дело. Условия выплаты долгов, установленные кредиторами, суровы и жестки, очень жестки, но справедливы. Мы обязаны достигнуть прежней силы, восстановиться. И кредиторы готовы помогать нам в проведении Челтенхемских скачек! Я был уверен, что нам придется отказаться от них. Кубок и Гольден-Мальт... Я все еще рискую лишиться их. Этого нельзя допустить, мы должны выплатить долги. Непременно. Увеличить объем сбыта продукции... Я созову правление.
