Что такого мог знать Мартин, что требовало столь сложного хранения? Я не имел ни малейшего представления. Надо сказать, что Бомбошка, конечно, была премиленькая дамочка, но хранить секреты она не умела совершенно. Тайна, доверенная Бомбошке, оставалась тайной до первого задушевного разговора с лучшей подругой. Немалая часть бурных ссор между нею и Мартином возникала из-за того, что Бомбошка выбалтывала кому ни попадя услышанные ею от Мартина предсказания относительно перспектив той или иной лошади.
Я сидел в кресле Мартина, предаваясь скорби. Близких друзей всегда слишком мало. И терять их всегда больно. Эта комната была до такой степени наполнена Мартином, что казалось, если я обернусь, то увижу, как он стоит у книжного шкафа и выискивает в каталоге результаты какой-нибудь скачки. Ощущение присутствия Мартина было настолько отчетливым, что я и в самом деле обернулся. Но, конечно, никакого Мартина там не было. Только ряды книг.
Я подумал, что, наверно, пора проверить, все ли двери заперты, и проспать последние несколько часов, которые мне предстоит провести в его доме. Несколько недель назад я одолжил Мартину пару книг по старинному стеклоделию, и, поскольку эти книги лежали на длинном столе у дивана, я решил, что сейчас самое время их забрать, чтобы не беспокоить лишний раз Бомбошку. Наверное, одна из тех вещей, которых мне будет не хватать больше всего, – это неутолимый интерес Мартина к старинным, чрезвычайно сложным в изготовлении чашам и кубкам.
Утром, прощаясь, я мимоходом упомянул, что забрал книги.
– Хорошо, хорошо, – рассеянно сказала Бомбошка. – Жалко, что вы уезжаете.
Она снова одолжила мне Уортингтона, чтобы тот отвез меня в Бродвей на ее белой машине.
– Вовремя вы отсюда сматываетесь. Еще немного, и Бомбошка бы вас в два счета заловила, как липучка муху, – грубовато заметил Уортингтон, отъезжая от дома.
– Она сейчас так несчастна! – с возмущением возразил я.
– Она хорошенькая и хваткая. Раз попадешься – век не отцепишься, – усмехнулся Уортингтон. – Потом не говорите, что я вас не предупреждал.
– Такая же, как Мэриголд? – поддразнил я. – От Мэриголд, я смотрю, тоже так просто не отделаешься.
– Я-то от нее могу уйти в любой день, когда захочу! – ответил Уортингтон и улыбался на протяжении нескольких миль, как будто сам верил в то, что сказал.
Остановившись перед моим магазином в Бродвее, Уортингтон сказал уже серьезно:
– Я тут попросил одного из ипподромовских завсегдатаев разузнать побольше об этой дамочке, Розе. – Он помолчал. – Ну, ему удалось узнать немногим больше вашего. Эдди Пэйн думает, что она видела того, кто дал Мартину эту проклятую кассету, но я бы на это полагаться не стал. По-моему, Эдди просто боится этой своей доченьки.
