Временами Бобби казался мне слишком нерешительным, и умом он не блистал, но на самом деле он был вполне приятным парнем, и я понимал, почему Холли в него влюбилась. К тому же и сам он любил ее достаточно, чтобы забыть о старинной вражде и рассориться со своим могущественным отцом. А на это нужно было немало сил и мужества.
Он закончил ощупывать ногу лошади, выпрямился, увидел, что я смотрю на него, и инстинктивно вытянулся и враждебно уставился на меня.
– Филдинг! – сказал он так, словно это слово само по себе было обвинением и проклятием. Война продолжалась.
– Аллардек! – ответил я тем же тоном и слегка улыбнулся. – На самом деле я сейчас думал, что ты мне нравишься.
– А-а! – Он расслабился так же быстро, как напрягся, и немного смутился. – Я не знал... мне вдруг показалось... Я почувствовал...
– Ненависть, – закончил я. – Я знаю.
– Твоих глаз было не видно. У тебя был такой вид, словно ты в капюшоне...
Это было достаточно убедительное объяснение, и его можно было принять.
Я подумал о том, как же быстро темные иррациональные предрассудки всплывают на поверхность. Ведь и со мной временами бывает такое, хотя я усердно стараюсь это подавлять.
Он молча закончил осматривать лошадей, мы пошли к дому.
– Извини, – сказал он несколько неловко. Там... – он махнул рукой в сторону конюшен. – Я не хотел...
– Скажи, – с любопытством спросил я, – а о Холли ты когда-нибудь так думаешь? Как об одной из Филдингов? Она тоже кажется угрожающей, когда ее глаз не видно?
– Нет, конечно! Она совсем другая.
– В чем?
Он посмотрел мне в лицо и решил, что не будет ничего страшного, если он объяснит.
– Ты сильный, – сказал он. – Не только телом, но и духом тоже. Когда с тобой разговариваешь, это сразу заметно. Ты... я не знаю, как объяснить... Ты заметный. Тебя сразу видно. В весовой, где угодно. Ты не стараешься, чтобы тебя заметили, но люди всегда знают, к примеру, участвовал ли ты в той или иной скачке. Наверно это все чепуха... Это то, благодаря чему ты ста одним из лучших жокеев. И это свойство Филдингов. А Холли не такая.
Она тихая, спокойна и в ней нет ни грамма этой агрессивности и чес толюбия.
Она совершенно не стремится быть на виду и кого-то побеждать. Она не Филдинг душе.
– Гх-мм.
Я ничего не сказал, только откашлялся. Бобби снова покосился на меня.
– Да нет, все в порядке, – сказал я. – Должно быть, дело действительно в моей наследственности, и я готов допустить, что Холли ею не запятнана. Но честолюбие в ней есть.
