— Он сказал, он сказал, а не я! — издевался Салациус Крамб; ковакианец пребывал на вершине славы. — Во! Глупец!
Он ткнул пальцем в дрожащего ученого, дабы никто из придворных Джаббы не сомневался насчет объекта насмешек.
Никто и не сомневался. Кто-то из толпы даже крикнул: — И что же это за глупец?
— Что за глупец? Что за глупец? — Глаза-бусинки ковакианца потемнели от злобы. — Он сказал, что Джабба врет как гран!
Слабые протесты калкаля проглотил яростный рев Джаббы; правда, самого его Джабба еще не проглотил… пока что. В то время как Мелвош Блур бормотал: «Но я. .. но он… но мы.,.», хатт выкрикивал приказы гаморреанцам. В потоке гневных воплей Мелвош Блур явственно услышал слово «сарлакк».
Отчаяние способно творить разительные перемены. Уязвленный до глубины души тем, что его выставила дураком тварь, даже не имеющая докторской степени, вынужденный выслушивать невыносимые оскорбления, окруженный врагами, лишенный надежды, обычно спокойный ученый вышел из себя. Салациус Крамб пискнул, когда Мелвош Блур выбросил вперед руку, схватил его за шею и засунул ему в нос дуло бластера, который достал другой рукой.
— Его впустили ко мне с оружием?! — взревел Джабба.
Телохранители поспешно образовали живую стену, защищая своего господина.
— Избиди, гозяид, — прогундел Салациус Крамб. — Я дубал, ды годел, чтоб сдазу…
— Будь ты проклят, Салациус Крамб. У него клатуинский бластер! Они пытались отравить меня газом — Я не желаю вам зла, — произнес Мелвош Блур сквозь стиснутые зубы. — Я всего лишь хочу оторвать башку этому мерзкому кретину. Потом можете меня съесть. По крайней мере, я порадуюсь перед смертью…
Он злобно прорычал своему пленнику: — Захотел обманом лишить меня мантии, да? Так значит?!
— Эй, эй, эй! Чдо за бандия? Гозяид, гозяид, дай эдобу чдо он хочед, одведь да бопрозы, бусдь болучид свою бандию, чтоб Залациуз Кдамб де лишилзя голобы…
— Он сказал, что я вру как гран, — возразил Джабба.
— Э… эдо я зказал, — сознался Салациус Крамб.
— Ты?!
— Эдо был комблибенд, комблибенд! Жудок де бонимаежь?
Задумавшись, туша даже подалась вперед.
— Коплимент? — переспросил Джабба. — От ковакианца… м-м, возможно.
Он отполз обратно и поизнес несколько команд.
Мелвош Блур с трудом верил в то, что удача все же повернулась к нему лицом. Если всего несколько секунд назад он готовился умереть, забрав с собой в могилу двуличного ковакианца, то сейчас он с удобством расположился подле трона Джаббы, сидя на груде подушек, которые собственноручно натаскал Салациус Крамб. Хатт отвечал на вопросы с удивительной откровенностью. Очень скоро дека Мелвоша Блура оказалась заполненной до отказа; впрочем, в этом был и свой плюс: у него к тому времени закончились вопросы.
