Сюзон в душе радовалась тому, что труппа Пабло направится в Париж и — с согласия полиции — проведет там какое-то время.
Что заставляло ее так стремиться в Париж? А вот что. Госпожа Бернар безгранично верила в Анри и полагала, что, когда сын Рене и Дории подрастет, он непременно вернет себе наследство предков. Это будет необыкновенный человек! Ведь уже ребенком он подавал огромные надежды и вел удивительную и совершенно самостоятельную жизнь. Он работал как взрослый, зарабатывал деньги, которые кормили их обоих, и заслужил уважение и любовь всей труппы, — а это было не так-то легко!
«Но имею ли я право, — размышляла женщина, — таить от него правду? Да, имею: Пейроль… герцог Мантуанский… вечная слежка… Все это так страшно!
Но ведь есть же и Бог на небе, и он ни за что не оставит сироту прозябать в бедности и неизвестности! Положусь на него — и расскажу все моему ангелочку… Но вот доказательства. Анри-то мне и на слово поверит — он и так догадывается о своем дворянском происхождении, а вот все прочие… Ведь у меня не осталось не только никаких бумаг, но даже перстня с печатью!
А в Аржелесе разве кто признает во мне, старухе, хорошенькую горничную госпожи Лагардер? Ведь девять, лет уж прошло, многих и на свете-то не осталось… А потом — напишут герцогу Мантуанскому, чтоб ему пусто было, вызовут в суд… Как я, бедная, буду тягаться с таким богатым и могущественным вельможей?»
Впрочем, была у Сюзон одна зыбкая надежда. Рене де Лагардер говорил ей как-то, что у его деда, секретаря Генриха IV, был собственный дом в Париже на углу улицы Сент-Оноре и улицы Сен-Тома-дю-Лувр, который так и звался — дом Лагардеров. Вот бы разыскать его да узнать, кто им владеет!
Но надежды госпожи Бернар рухнули в одночасье. Вот как это было. Едва труппа Пабло явилась в Париж, как Сюзон взяла своего воспитанника за руку (рука ее дрожала, и Анри это заметил) и отправилась на Сите. Она то и дело спрашивала дорогу — ведь прежде ей не приходилось бывать в этом великом городе. Мальчик в изумлении следовал за ней и серьезно думал: «Париж мне нравится, и я обязательно буду жить здесь!»
После долгого блуждания по улицам и площадям женщина и ребенок очутились возле Лувра. Сюзон перекрестилась: именно здесь, а не в Версале хранились символы королевской власти…
А вот и улица Сен-Тома-дю-Лувр. Сюзон обратилась к какому-то капуцину:
— Не скажете ли, отец мой, где здесь дом Лагардеров?
Анри впервые услыхал это имя. Подняв голову, он посмотрел на приемную мать:
