Она оттолкнула его:
— Убийца! Предатель! Ненавижу!
— Тише, тише, милая!
— Пошел вон, душегуб!
Он схватил ее за руки:
— Ты замолчишь, наконец?! Я не убийца, Сюзон, клянусь тебе! Не я придумал эту бойню. Мне было велено убить вас, но я пощадил и тебя, и Анри. Разве не так? Посмей только сказать, что я лгун!
Ей пришлось признать его правоту. Тогда он продолжал:
— Герцог Мантуанский, мой хозяин, думает, что вы с малышом погибли. Утром я незаметно уехал из замка и поспешил сюда, чтобы сказать тебе: хочешь остаться в живых и спасти Анри — молчи! Знай: за вами тайно следят и будут следить всегда, днем и ночью, зимой и летом. Ты слышишь меня? Всегда! Анри ни в коем случае не должен узнать, что он сын Рене де Лагардера и наследник герцога Гвасталльского. Иначе он и недели не проживет!
Сюзон собралась с силами и ответила:
— Здесь был кюре. Я сказала ему, что заблудилась в горах и забыла свою прежнюю жизнь…
— Это ты хорошо придумала, — одобрил Антуан. — А имена ты не догадалась изменить?..
— Я назвалась Мариеттой. Малыша зовут Луи, а больше, мол, я ничего не помню. Кюре записал мальчика под именем Луи Вердаля, рожденного от неизвестных родителей.
Пейроль исподлобья посмотрел на нее.
В беспутных утехах последних месяцев он совсем позабыл об их недавнем романе. Да и был ли он способен дорожить кем-либо?
— Берегись! — бросил он и вскочил в седло.
В тот же вечер он вернулся к Карлу-Фердинанду, который под предлогом поиска своего загадочно исчезнувшего племянника жил пока в Лурде.
Отчет подручного весьма его обрадовал:
— Вот и чудесно! Значит, служанка нам мешать не будет. Теперь мы еще несколько дней поездим для вида по округе и отправимся в почтовой карете в Италию. Все, мерзавец ты этакий, Гвасталльское наследство наше!
Дни бежали, и однажды в декабре случилось несчастье: Пьер Бернак погиб под снежной лавиной. Добряк кюре взял мнимых Мариетту и Луи к себе в дом. Женщина стала его служанкой, а мальчик — учеником, удивительно сообразительным и прилежным.
Достойного пастыря звали отец де Трен. Во времена, когда Мазарини вмешался в Тридцатилетнюю войну, он служил офицером и храбро сражался.
Овдовел он рано и, преисполнившись отвращения к светской жизни, постригся. Приход, полученный отцом де Треном, оказался высоко в горах, близко к небу. Кюре любил своих прихожан, прихожане любили его — и сердце отца де Трена было преисполнено благодарности к Богу.
Анри был уже напичкан греческим и латынью, историей и географией. Но в нем проснулось и лукавство. Чтобы вознаградить себя за достойное восхищения усердие, он увлекал своего добровольного наставника на путь воспоминаний:
