— Что ж, сударыня, — заключила Сюзон, — делайте так, как вам сердце подсказывает… Ведь и вправду тем, кто больше всего дорог вам, в Италии будет безопаснее, чем во Франции.
— Ах, Сюзон, — снова вздохнула Дория, — твои рассуждения справедливы. Но нам так не хочется огорчать герцога!
В тот же вечер простодушная горничная без всякого злого умысла пересказала Антуану этот разговор. Пейроль прикинулся, будто болтовня невесты ничуть не занимает его, и небрежно отмахнулся.
— Терпеть не могу женских сплетен! — сказал он. — Иди-ка лучше сюда да поцелуй меня, моя красавица!
На утро он отыскал своего хозяина и в укромном уголке передал ему слова Сюзон.
— Вот и чудесно! — обрадовался Гонзага. — Я едва не умер здесь от тоски и скуки. И как только удалось мне выдержать эти нескончаемые две недели?! Хозяин — деревенский простофиля, кузина невыносимо добродетельна, а мальчонка только и умеет, что пищать да реветь! — И, доверительно положив руку на плечо Антуану, он объявил: — Отправляйся в По, купишь мне там любую безделицу. Да смотри — в первой же лавке не бери, походи по городу, загляни в несколько трактиров… Можешь даже поколотить какого-нибудь мужлана… Главное, чтобы в городе тебя запомнили как человека герцога Мантуанского. Потом покупай что придется и уезжай…
— Куда, государь?
Гонзага указал на вершины, закрытые черными тучами:
— Туда, высоко в горы… Возьми побольше золота — сейчас его у меня много. Отыщи там нескольких молодцов понадежнее — французов ли, испанцев — неважно, лишь бы жили не в ладах с законом… контрабандистов, к примеру. Им не часто приходится видеть луидоры. Будь осторожен, ни в коем случае не забывай, что они люди гордые, и остерегайся оскорбить их. Все они готовы на убийство, но любят, чтобы к ним относились с уважением. Предупреди, что их услуги вот-вот понадобятся.
Понятно? Тогда иди и собирайся в дорогу. Вернешься через три дня, а я тем временем все здесь подготовлю. Торопись!
VIII
КАК ГОНЗАГА ВСТУПИЛ В ПРАВА НАСЛЕДСТВА
Опасения, которыми Дория де Лагардер поделилась с Сюзон Бернар, а та — по простоте душевной — со своим мнимым женихом, были использованы коварным герцогом Мантуанским в своих целях.
Поняв причины, заставлявшие Лагардеров колебаться, Карл-Фердинанд начал действовать.
Часто, целуя малыша Анри, он вздыхал и шептал с тревогой и горечью:
— Бедный мой ангелочек! Король так честолюбив… Страшно подумать… ох уж эти бесконечные войны! Нет, все же величайшее из благ это жизнь! Племянник, не дай тебе Бог изведать ужасы войны! Но ведь ты будешь принадлежать королю Франции!..
